Сергей Мусаниф - Сам себе клан [СИ]

Герман был тощий, субтильный, весь какой-то взъерошенный. Последнее время он пытался отпустить суровую мужественную бородку, видимо, чтобы смотреться хотя бы чуточку постарше, но с природой не поспоришь, и торчащие во все стороны клочки волос отказывались собираться в единую конфигурацию.

– Привет, – сказал Влад.

– Ты сработал грязно, – сказал Герман.

– Вовсе нет, – сказал Влад, откусывая от хотдога. – Я сработал чисто и убрал двоих, плюс одного оперативника СИБ. И меня никто не видел.

– Ты убил Громова, – сказал Герман. Он вообще любил проговаривать вслух очевидное. – Это птица высокого полета, отпрыск княжеского рода. Они уже начали чистки.

– Так это и хорошо, – сказал Влад. – Чем жестче они будут, тем раньше народ все осознает и выйдет на улицы.

– И его утопят в крови, – сказал Герман.

– Скорее всего, – согласился Влад. – Но те, кто топят в крови, рано или поздно сами ей захлебнутся.

– Мы не готовы к силовым акциям, – сказал Герман.

– Вы никогда не были готовы к силовым акциям, и, видимо, уже никогда не будете, – сказал Влад.

Влад хотел добавить, что на этот случай у них как раз есть он, но не стал этого делать. Зачем в очередной раз повторять одни и те же вещи? Они говорили об этом уже не раз и не два, и всякий раз каждый оставался при своем мнении, и заканчивались эти разговоры всегда одинаково.

Сопротивление на самом деле не сопротивлялась, а только делало вид, осваивая выделенное на это дело бюджеты. Влад точно не знал, кто именно оплачивает этот банкет, но список возможных фигурантов был не таким уж длинным. Но Влад и не стремился это выяснить, внести, так сказать, окончательную ясность, его вполне устраивало такое положение дел, пока он получал свою долю.

Терроризм – это весьма дорогостоящее хобби. Это одну акцию можно соорудить на коленке, и, независимо от того, насколько она будет успешной, скорее всего, она станет для тебя последней. А если ты намерен задержаться в этом бизнесе надолго, то должен понимать, что без больших денег тут делать нечего.

Германа Влад тоже очень хорошо понимал. Это был обычный офисный клерк и боевик-теоретик, он был за все хорошее и против всего плохого, но сам не мог прикончить никого, крупнее мухи. Проблема была в том, что Сопротивление состояло их таких вот Германов процентов на восемьдесят, если не больше. Они понимали, что так дальше нельзя, но боялись что-то изменить, и надеялись, что смогут устроить революцию, не привлекая внимания тех, кого, собственно говоря, они и намеревались свергать.

В империи, где безобидная массовая акция с воздушными шариками уже расценивалась, как экстремизм, настоящих идейных бойцов, готовых лечь за свои убеждения костьми, осталось катастрофически мало.

Ну и ладно. Это не мешало Владу вершить свою собственную вендетту.

Влад только не понимал, почему для общения с ним Сопротивление выделили именно Германа, пугливого и не поощряющего насилия, которое Влад творил. Может, конечно, в этом был какой-то высший смысл, но, скорее всего, других людей там и не было…

– Я говорил вчера с куратором нашей ячейки, – сказал Герман. – Он находит, что твои методы стали слишком… радикальными.

– Это война, – сказал Влад.

– Нет, – сказал Герман. – Это политика.

– И в чем разница? – осведомился Влад.

– Ты считаешь, что существующее положение дел можно изменить только силовыми методами.

– А вы нашли какие-то другие? – удивился Влад.

– Как бы там ни было, мы сворачиваем финансирование твоей деятельности, – сказал Герман. – Отныне ты сам по себе. И не приходи больше в этот торговый центр, я найду себе другое кафе.

– Я бы на твоем месте вообще диету сменил, – сказал Влад, делая глоток пива.

Это было плохо, но ожидаемо плохо. В принципе, он удивлялся, что их сотрудничество продлилось так долго, почти два с половиной года. Теперь ему снова придется искать деньги самому, уходить на вольные хлеба, но внутренне он был к такому повороту событий уже готов.

Двое парней в спортивных костюмах пробирались через фудкорт. Руки у них были пусты, а сами «спортсмены» лавировали между столиками и постоянно озирались по сторонам, видимо, решая, которой из почти одинаковых забегаловок им стоит отнести свои деньги.

Все было, как обычно. Люди ели, люди пили, люди обсуждали покупки или последние новости, люди вели себя так, как и должны вести себя обычные прихожане в этом храме потребления. И никому не было дела до разговоров двоих мужчин, сидящих почти в центре зала.