Владислав Конюшевский - Попытка возврата [Попытка возврата. Всё зависит от нас. По эту сторону фронта. Основная миссия]

Поразглядывал себя со всех сторон и, вздохнув, поплелся получать новую форму. Сначала добывал робу, потом полковник давал еще кучу ЦУ. Только отвязался от командира, сразу угодил в руки Середе. В общем, еле-еле успел в госпиталь заскочить перед вылетом. Серега не спал. Блин, а я уже думал, если и в этот раз дрыхнет, поступить с ним, как со спящей царевной, только наоборот. Попросить медсестру посмазливей смачно чмокнуть майора. На примете есть одна, как раз в его вкусе. Зуб даю, он от такого даже из комы бы вышел. Но к кардинальным мерам прибегать не пришлось. Гусев лупал глазами и вкушал ужин, когда я заглянул к нему в палату. Кстати, кормила его та самая симпатичненькая медсестра. Сергей, масляно глядя на сестричку, послушно открывал рот и чего-то трындел. Блин, сам ложку поднять не может, а туда же — Казанова недострелянный, охмурежем занимается. Потом он увидел меня и подскочил так, что перевернул миску с кашей. В общем, встреча удалась. Мы сначала, насколько могли, пообнимались, а после я рассказывал радостно улыбающемуся майору о том, что он пропустил, валяясь в госпитале. Потом Инночка, так звали медсестру, притащила гитару, и я дал небольшой концерт, а так как в палату начали набиваться люди, то вместе с инструментом переместился в коридор. Сидя в проеме двери, чтоб и Сереге было хорошо слышно, шпарил народу Высоцкого и попсу семидесятых. Раненые сидели тихими мышками, ловя каждое слово. Спел им и «Черные бушлаты», и «Подмосковные вечера», да вообще сегодня, похоже, был в ударе, поэтому меня, как Остапа Бендера, несло. А закончил, неожиданно даже для себя, исполнив «Темную ночь». Вот е-мое. Не хотел ведь ее петь, пока автор не сочинит. Ну и что теперь Бернес будет под гитару выдавать в фильме «Два бойца»? Опять получается, башкой не думал. Правда, было поздно… Медсестры поголовно шмыгали носами, да и многие раненые, задрав голову вверх, делали вид, что разглядывают потолок, чтобы не вытирать глаза. Но тут пришел лесник и всех разогнал. В смысле, главврач скомандовал отбой. Он давно уже стоял в конце коридора, привалившись к стене и слушая вместе со всеми. Сделав народу ручкой, я попрощался с Гусевым и собрался уходить, но тут меня поймал главный доктор:

— Извините, молодой человек, а чьи это вы песни пели?

Почесав кончик носа, осторожно ответил:

— Свои, а что?

— Вы понимаете, что это должны слышать многие люди, а не только ваши знакомые? Поверьте мне, я помимо медицины в этом тоже разбираюсь. Вот подождите…

Врач, вытащив из кармана листок, начал быстро писать на нем толстым синим карандашом.

Потом протянул листок мне.

— Вот здесь адрес и несколько слов от меня. Я слышал, когда вы с раненым майором разговаривали, что сегодня летите в Москву. Там обязательно загляните к этому человеку. Это поэт Владимир Агатов. Причем не просто поэт, а еще и пишет слова к песням. Он вам обязательно поможет пустить ваши произведения в жизнь.

Скомканно поблагодарив доктора и пообещав заглянуть к этому поэту-песеннику, побежал к штабу. Фух! Вовремя успел. Народ только-только начал загружаться в машину. Я уселся на любимое место — рядом с водителем, и мы покатили на аэродром. Там, стараясь не смотреть в глаза перебазирующимся летчикам, шмыгнул в самолет. И на лавке, возле квадратного иллюминатора, увидел Герасимова, который мрачно пялился в свое отражение на темном стекле. Сначала его проскочил, но потом вернулся и, потоптавшись, сел рядом.

— Кхм… Игорь, ты на меня зла не держи. Кто же ожидал, что так получится?

Майор до того задумался, погрузившись в свои мысли, что только сейчас меня увидел.

— А, Лисов, здравствуй. Чего ты сказал?

— Привет, говорю. И говорю, чтоб зла не держал. И в мыслях не было — так вас подставлять. Ты уж меня извини…

— Да при чем здесь ты? У меня своя голова есть, а я вот тоже подобной реакции не ожидал. С утра контрики всех по разным углам развели и давай мурыжить. Как будто кто-то из моих орлов прямо сейчас к мамалыжникам рванет, с докладом о новом оружии. Я-то сразу за своих гавриков поручился, но где там! Просто приняли к сведению, и все. А теперь всех, по слухам, аж на Дальний Восток перебрасывают. Хотя эти, из контрразведки, так смотрели, что я не удивлюсь, если на Колыму всем полком законопатят… Чтоб наверняка было…

Герасимов вздохнул и отвернулся. Потом, опять повернувшись ко мне, спросил:

— А тебя что — тоже в тыл подальше запихивают? Как главного секретоносителя?

— Да нет, пока только в Москву вызывают.