Владислав Конюшевский - Попытка возврата [Попытка возврата. Всё зависит от нас. По эту сторону фронта. Основная миссия]

А когда щипающий за душу марш сменился на разудалую «Ехал я из Берлина», то так же, не сговариваясь, пошли дальше. Только сразу к рейхстагу подойти не удалось, из-за того что нам постоянно преграждали дорогу… Поэтому мы пили сначала с какими-то танкистами, потом с целой толпой военных корреспондентов, которых сменили непонятно откуда взявшиеся мореманы. После этого пьяная и развеселая пехтура, с которой тоже пришлось вмазать, долго и упоенно качала Гусева.

Но минут через сорок мы все-таки дошли. Одна рука у меня была на перевязи, зато во второй я крепко сжимал банку с краской. Потом мы долго выбирали подходящую колонну, потом искали лестницу, но в конце концов все было готово, и я, зажав в зубах кисточку, полез наверх. А когда долез, повесил банку на гвоздь и, макая кисточку в ярко-белую краску, стал выводить на закопченной колонне:

РАЗВАЛИНАМИ РЕЙХСТАГА — УДОВЛЕТВОРЕН!

И подписи — Гек, Шах, Змей, Колдун, Фауст, Гамаюн, Жан. Осназ СВГК [56] Ставка Верховного Главнокомандования — чрезвычайный орган высшего военного управления, осуществляющий в годы Великой Отечественной войны стратегическое руководство Советскими вооруженными силами. СССР.

19 февраля 1994 года.

Тридцать пять километров северо-западнее Сталинграда.

Окрестности деревни Малеевка

В лесопосадке стояла совершеннейшая тишина — даже птиц не было слышно, и только снег тихо поскрипывал под лыжами. Я, размеренно двигая руками и ногами, совершал еженедельный обязательный моцион в семь километров — от хозяйства Завидова до Синицыных прудов и обратно. Вот кто бы мне раньше сказал, что буду находить удовольствие от бесцельного хождения по лесу, ни в жизнь бы не поверил. А сейчас уже привык к этому прописанному врачами действию и уже лет пять, как не представляю себя без этой лыжной или пешей прогулки. Сзади почти так же бесшумно скользил мой телохранитель — Миша Ребров.

Михаил, в свои младенческие двадцать четыре года был старшим лейтенантом МГБ, а также ужасным занудой и, не побоюсь этого слова — педантом. В начале прогулки я, по устоявшейся традиции, зная его нелюбовь к пустому времяпровождению, коим он считал подобные вылазки, посоветовал Реброву не тащиться следом, а сгонять в Малеев-ку и купить в магазине сметану с местной молокофермы. Уж очень она там вкусная, с нашей городской — не сравнить. Но так же традиционно парень только укоризненно посмотрел на меня и, осуждающе качая головой, отправил в деревню водителя, а сам, пристегнув лыжи, замер в ожидании начала движения. Трудоголик, однако. И к работе подходит со всем тщанием. C одной стороны, он прав — генерал-полковник Лисов, пусть и в отставке, является очень лакомой фигурой для иностранной разведки. C другой — просто смешно предположить хоть какие-то действия иностриков в этом направлении. Гораздо вероятнее, что меня в очередной раз инопланетяне похитят…

Вспомнив «зеленых человечков», которые запихнули меня в эту реальность, я только усмехнулся. Да-а-а… вроде это и со мной было, а вроде и не со мной. За десятками прожитых лет я как-то совершенно забыл, что может быть другое время и другая жизнь. И тем более в этой жизни я никак не рассчитывал прожить столько лет. Ведь постоянно помнил слова Мессинга насчет смерти после выполнения какой-то миссии. И в Китае помнил, и в Латинской Америке, и в Африке. А в Ливане, когда на наше представительство навалился чуть не полк местных повстанцев, думал, что кирдык просто неизбежен. Только вот не мог понять, а в чем же тогда эта миссия заключается? Неужели в успешном договоре с Могабит-шейхом?

В долине Бекаа тоже подобная мысль мелькала, особенно когда место дислокации объединенного советско-израильского штаба дивизии неожиданно атаковали арабские войска, густо напичканные английскими инструкторами. Тогда, в бардаке наступления, штабные, в чье число входил и я, остались без прикрытия, а тут как раз элитная бригада «Мучеников эль Такра» нарвалась на наше расположение. Эти недомученные «мученики» от нас бы мокрого места не оставили, но вовремя подошедший моторизованный батальон Армии обороны Израиля, усиленный ротой Т-44, отложил пророчество на неопределенный срок. Интересно, сколько лет прошло, а я до сих пор помню, как замкомвзвода из этого батальона, Лёвка Шпицельман, забыв с переполоху так и не выученный толком иврит, поднимал бойцов в атаку, привычным ему еще с Отечественной войны кличем «За Родину, за Сталина!». И евреи, многие из которых были из Америки и из Европы, и соответственно даже не знали русского языка, один черт отлично поняв своего командира, мощным ударом отбросили арабов с англичанами от мазаных домиков, в которых держали оборону штабные.