Владислав Конюшевский - Попытка возврата [Попытка возврата. Всё зависит от нас. По эту сторону фронта. Основная миссия]

А теперь, выслушав Михаила, поинтересовался:

— Действовал ты правильно. Только непонятно, чего ты своих оставил в этом Линсоне? Ехали бы все сразу.

— Куда? Я ведь, считай, в неизвестность шел. Да и встретить тут именно тебя никак не рассчитывал. В самом лучшем случае, сославшись на «Колдуна», думал получить пропуск для семьи в советскую зону, обойдя бюрократические проволочки, а дальше действовать согласно закону о реэмигрантах. Но после совсем короткого допроса меня накормили и отвели в эту комнату, а через несколько часов пришел капитан и сказал, что завтра приедет мой куратор. Я даже сначала не понял, про кого мне говорят, пока контрразведчик не объяснил, что он имеет в виду. Честно говоря, на такую удачу я и не рассчитывал… Но эти часы, как на иголках, провел…

— Думал, что я вам тогда пыль в глаза пускал, и на самом деле никакого «Колдуна» нет?

— Даже не это… Просто вдруг страшно стало жизнь настолько круто менять. Ведь о том, что нас может ожидать на новом месте, я судил только по словам да по радиопередачам. А что там будет на самом деле — неясно… Извини…

— Не извиняйся, это я сам сглупил, что такой вопрос задал. Но теперь ты понял, что это вовсе не слова?

Кравцов сощурился и медленно ответил:

— Увидев тебя, я убедился в том, что мой боевой друг слово держит. Блин, какой Мишка, оказывается, осторожный человек. И как фразы строит: дескать, тебе верю, но вот, как к моей семье отнесутся в СССР, скажу по факту. В принципе, правильно действует парень. Без излишней восторженности. Ну тогда и я ему ничего говорить не буду. В смысле, с КАКОГО верха пришел приказ относительно Кравцовых. Вот переправят их в тыл, пусть сам посмотрит и обалдеет…

— Ладно, недоверчивый ты наш. Скоро сам все увидишь. И как к реэмигрантам относятся, и какая у нас жизнь вообще. Отношение, думаю — не разочарует. А касательно жизни… комфорт в СССР, конечно, пока не на том уровне, которого хотелось бы, но ведь все в наших руках.

Михаил ухмыльнулся.

— Ну на особый комфорт я и не рассчитываю. Ты не забыл — мне ведь уже приходилось тесно общаться с советскими людьми, которые много о себе рассказывали. В том числе и о довоенной жизни…

Я сначала даже не врубился, о ком он говорит, но почти сразу дошло — о «русском» отряде маки, в который вливались бывшие советские военнопленные, бежавшие от немцев. А как дошло, почувствовал мгновенный стыд, что не поинтересовался судьбой ребят раньше. Они ведь собирались к нашим выходить, когда линия фронта приблизится, и я им тоже советовал ссылаться на «Колдуна». Но во Франции фронта уже нет (лишь в северной и северо-западной части страны немцы еще трепыхаются), только и о парнях тоже не слышно. Неужели погибли? Спросил о них у Кравцова и услышал:

— В отряде погибли двое: Степан Троекуров, помнишь, высокий такой, постоянно с СВТ ходил, и Ринат Боягов. Но Рината ты вроде не знаешь… — Собеседник замолк, чего-то прикидывая, а потом, сам себе кивнув, добавил: — Он уже после тебя появился.

— А остальные где?

Мишка, зло цыкнув зубом, ответил:

— Отряд «Родина» выполнял задание штаба маки в центральной Франции и, когда ее освободили союзники, члены отряда были интернированы.

Я облегченно вздохнул:

— Что ты так злишься? Союзники, конечно, козлы, что не отпустили ребят сразу, но поступили они вполне по закону. А интернированы, это не убиты. Значит, через месяц-полтора появятся. — А потом, меняя тему, опять перешел к насущному: — При вас барахла много? Я в том смысле, какой транспорт еще брать, а то у нас «ГАЗон» и «УльЗиС»… ну «додж», чтобы тебе понятней было. И пять человек, не считая меня.

Кравцов, на секунду задумавшись, ответил:

— Вещей немного, но все равно не поместимся. У меня семь человек. Из них трое — женщины.

— Ясно… а как там вообще обстановка?

— Спокойная. Немцы если где и остались, то прячутся и на глаза не показываются. Только прямой дороги нет — мост через Маас подорван. Паромная переправа, что была ниже по течению, тоже повреждена.

Я удивился:

— Так ты что, вплавь добирался?

— Нет, — Мишка хитро сверкнул глазами, — машины ведь у нас уже в Линсоне немцы отобрали, поэтому я, как ты говоришь, «экспроприировал» велосипед и поехал через Олье. Крюк, конечно, получился километров двадцать только в одну сторону, но зато там мост целый остался.

— Это хорошо, что мост есть! Ладно, пошли к капитану насчет транспорта договариваться.

Дерябин, выслушав просьбу, кивнул, поразив щедростью и пониманием: