Владислав Конюшевский - Попытка возврата [Попытка возврата. Всё зависит от нас. По эту сторону фронта. Основная миссия]

М-да… как все запущено… А ведь Верховный в курсе всего беспредела, но ничего не предпринимает. Боится? Может быть, и боится, а может, просто не до того сейчас — война как-никак в полный рост идет, вот он и не дергается. Эх, теперь бы только не ухлопали меня раньше времени, а то очень интересно посмотреть, как Сталин, зная развитие ситуации в будущем, будет пытаться это изменить. Надеюсь, что не очередными массовыми чистками. Хотя если они только зажравшихся чиновников коснутся… Я ухмыльнулся, представив первого секретаря на валке леса. Да уж — картина феерическая. Это все равно что представить себе Березовского или Ходорковского за шитьем верхонок. Под эту радужную картинку и уснул…

А потом опять пошли тренировки. На этот раз все больше чисто физические, а то мы, плюща задницу за картами, совершенно упустили из виду, что разведчика ноги кормят. И когда бегали по Пруссии под нагрузкой, наше пузогрейство чуть не вылезло боком. Во всяком случае, «умирали» тогда все. Так что полная выкладка и вперед — километры мотать! В остальном же жизнь продолжалась прежняя, без изменений.

О гибели Берии по радио сообщили только через неделю, при этом, как обычно, исказив правду до неузнаваемости. По словам Левитана — верный ленинец, преданный сын, пламенный боец и тому подобное скоропостижно скончался от внезапного инсульта. Хотя это, наверное, правильно — зачем весь мир информировать, отчего да почему все случилось. В ответ на выступление Левитана Геббельс от восторга обосрался непосредственно в прямом эфире. Во всяком случае, когда мы его речь слушали, впечатление сложилось именно такое. Там было столько напора, ликования и экспрессии, а также экзальтированных стонов и страстных пожеланий, что после всего этого штаны министру пропаганды Третьего рейха явно пришлось менять…

Ну а еще через неделю, 24 марта, началось наступление. На нашем участке за два дня продвинулись на тридцать километров, но потом уперлись в мощный укрепрайон и начали грызть в нем дыры. Южнее приключилась та же история — войска дошли до крупного железнодорожного узла Ортельсбург, только на этом быстрое продвижение прекратилось. У фрицев, от перспективы массовой резни их фатеров, мутеров и киндеров, напрочь снесло башню. Когда заканчивались снаряды и фаустпатроны, они с противотанковыми минами просто ложились под наши танки.

Блин! Вот уж чего-чего, но трусами немцев не назовешь. Они и раньше особой нерешительностью не отличались, а сейчас, защищая свой дом, вообще как с цепи сорвались. Генерал армии Черняховский, предвидя такое дело, срочно перебросил на юг два батальона огнеметных танков, которые слегка охладили напор охреневшей немчуры, но дальнейшему быстрому продвижению войск помогли не сильно. Единственно, где за это время получилось достигнуть успеха, так это на севере. Там местность не настолько болотистая, поэтому, довольно быстро взломав оборону противника, наши части вышли к Куршскому заливу. А мы, очередной раз переселившись, на этот раз в поселок под названием Грюнхайде, от которого после взятия осталось восемь более-менее целых домов, обживались на новом месте, попутно тряся переданных нам пленных и продолжая свою беготню по окрестностям. Правда на этот раз тренировки были на грани. Невзирая на огромное количество наших войск и тесноту территории, разных недобитков по ней шарахалось просто немерено. Поэтому бегали с большой оглядкой и чувствовали себя как будто уже за линией фронта. А после того, как нас третий раз обстреляли, на этот раз какие-то обнаглевшие щеглы, которые возомнили себя «вервольфами», Гусев волевым командирским решением прекратил все тренировки. Раздраженно глядя на двух оставшихся в живых «оборотней», которые, распустив слюни, жались к полуразрушенному забору, он сказал:

— Не хер! Хватит больными зайцами по здешним буеракам скакать! Пристрелят случайно вот такие щенки, вам же самим обидно будет. Так что с этого дня сидеть на базе, изучать обстановку и заниматься только теми пленными, которые СМЕРШ предоставит. А то вы с вашей физзарядкой уже вот здесь сидите!

Гусев, показывая, как его достали, провел ребром ладони по горлу, а пленные пацаны, увидев красноречивый жест, залились слезами в три ручья. Глядя на рыдающих «вервольфов», я ободряюще пихнул ближнего коленом:

— Эй, камрады, хватит выть. Никто вас стрелять сейчас не будет. — И, переходя на-русский, спросил: — Командир, а с этими что делать? Ну не к стенке же в самом деле ставить? Им же лет по шестнадцать, не больше. Может, ремнем по жопе и домой, к мамке?