Владислав Конюшевский - Попытка возврата [Попытка возврата. Всё зависит от нас. По эту сторону фронта. Основная миссия]

— Человека? Да откуда бы он взялся этот человек? Все, кто хоть чуть-чуть выделялись из общей массы и осмеливались на поступки, были уничтожены еще в ваши времена. Во всяком случае, так потом Хрущев говорил — мол, людоедский режим палача всех народов сильно ослабил страну и теперь надо начинать все с начала. Вот преодолеем последствия культа личности — будет вам коммунизм. Когда жрать стало совсем нечего, коммунизм решили отложить и объявили перестройку. Захотели устроить капитализм под руководством партии. Но силы слегка не рассчитали, и рыба, как обычно, начала гнить с головы. Каждый мало-мальски значимый партийный функционер тут же начал ковать деньги. Ну а за ним и остальные потянулись по мере возможности. Партия моментально стала непопулярна. Все первые, вторые, третьи и последующие секретари устроили шоу с выкидыванием партбилетов и заделались бизнесменами. Причем все поголовно — верующими. Церковь сразу приподнялась. Выбила себе льготы на ввоз спиртного из-за границы и тоже начала рубить свою копеечку. И ведь, блин, ничем не брезговали — казино освящали, машины крутые, только что не публичные дома. Хотя, может, и их тоже, только по телевизору этого не показывали… А человек… Никто коммунистам не верил ни на грош. Декларировать одно и делать другое, у них в плоть въелось. Поэтому все дружными колоннами пошли за демократами. Вот только они вообще оказались пятой колонной. Часть работала на западные страны, а часть была идеалистами с таким завихрением в мозгах, что лучше бы они были предателями. Тогда, может, и вреда от них вышло б меньше.

Я выдохся и, махнув рукой, замолк. Терзало смутное ощущение, что понесло меня куда-то не туда. На хрена, спрашивается, было про всех этих партийцев говорить и коммунистов обвинять? Можно ведь и по-другому сказать — помягче. А то сейчас взъярится Учитель Народов — я ведь и его попутно приплел, и писец.

Но, правда, думал про все это без особой боязни. Вовсе не из-за того, что особо смелый или сильно глупый, просто неожиданно навалилась какая-то тупая усталость. Думал-то, меня встретят, как обычно, с распростертыми объятиями, но разговор сразу пошел не туда, вот меня и нахлобучило. Да и курить хотелось страшно. Решив, что терять особо уже нечего, набрался наглости и попросил на это разрешения. Сталин только кивнул и, очередной раз пройдя по кабинету, вызвал Поскребышева. Бессменный секретарь через секунду появился в дверях, ожидая указаний.

— Там, в приемной, сидит товарищ Колычев. Извинитесь и скажите ему, что он может быть свободным. Я встречусь с ним завтра в десять утра. А вы прикажите принести нам чаю.

Уже обращаясь ко мне, поинтересовался:

— Может, товарищ Лисов, хочет чего-нибудь покрепче?

Мне бы сейчас, конечно, грамм сто не помешало, но, памятуя тот стакан, с которого все и началось, твердо отказался.

— Тогда чаю и что-нибудь к нему. Да, и отмените все встречи на сегодня…

Поскребышев, кивнув, испарился, а Верховный, дождавшись, когда принесут чай и печенье к нему, пригласил меня за стоящий в углу столик.

— Угощайтесь, Илья Ивано… Илья Николаевич, так ведь правильней будет?

— Так точно, товарищ Сталин!

— Вы угощайтесь, печенье у нас очень вкусное.

Потом он, помешивая сахар, несколько раз звякнул ложечкой о стакан и задумчиво, вроде даже не ко мне обращаясь, протянул:

— Значит, в том, что произойдет через полвека, потомки обвиняют меня и партию? Очень интересно… А вы лично как думаете?

Я, поняв, что наконец пошел серьезный разговор, без наездов и запугиваний, отложил печенюшку и ответил:

— Партию — однозначно правильно обвиняют. Деградировала она напрочь. И в лучшие времена не блистала — насмотрелся я на теперешних замполитов и партийных руководителей, а потом так и вообще… Насчет вас тоже был уверен, пока не узнал получше. Но теперь — сильно сомневаюсь. Слишком вы неоднозначная личность. Никогда ничего не делаете просто так. Единственно… Один вопрос можно? — Дождавшись кивка, продолжил: — Зачем вы опять начали «охоту на ведьм»? Неужели мало в тридцатых годах народа посадили? Вы же сами признали, что были не правы, и в сорок первом да сорок втором годах почти всех выпустили. А сейчас что, по новой начинается?

Сталин помолчал, вытащил из коробки папиросу и, закурив, посмотрел на меня усталым взглядом:

— Я знаю, что такое слухи. Но в данном случае они не соответствуют действительности. По пятьдесят восьмой статье за последние полгода было арестовано сорок два человека. И поверьте — они были арестованы за дело. Больше по политическим статьям людей не проходило. В основном сейчас арестовывают за саботаж. Это, конечно, серьезное обвинение, но если человек чего-то пообещал, то должен это сделать. А то есть некоторые — пыль в глаза пускают и думают, что мы забываем все… Если ты пообещал наладить выпуск продукции к сентябрю, то должен отвечать за свои слова и не надеяться на авось. Но если в сентябре нет изделия, то статья за саботаж для такого человека будет в самый раз. Зато другие будут давать реальные сроки и не станут вводить нас в заблуждение. А ведь именно с пустых обещаний и начинается деградация. Количество таких людей в ваши времена, наверное, превысило критическую отметку, вот вы и потеряли страну.