Брайан Херберт - Герцог Каладана [litres]

В воздухе появилось зыбкое изображение, быстро ставшее очень четким. Лето был счастлив увидеть прекрасную леди Джессику, его наложницу, возлюбленную, мать его сына. Джессика была одета в синее платье, а на шее ее красовалось жемчужное ожерелье – дар Каладанского моря. Длинные волосы бронзового оттенка были скреплены заколками и резными гребнями из морских раковин, подчеркивавших красоту зеленых глаз женщины.

Голос ее звучал для Лето небесной музыкой, особенно после назойливого шума музейного комплекса.

– Лето, ты говорил, что не станешь смотреть эту запись до прилета на Оторио. Ты выполнил свое обещание? – В голосе звучали задорные нотки.

– Да, выполнил, любовь моя, – негромко ответил он.

Чувственные губы Джессики тронула улыбка; грациозным жестом она поправила один из гребней. Она хорошо знала своего возлюбленного.

Одна из причин, по которой Джессика не сопровождала Лето во время этого визита, заключалась в том, что она – по политическим соображениям – была его наложницей, а не законной супругой. Несмотря на то что Лето был свободен и мог заключить брачный союз в любое время, он допускал, что, возможно, этого не произойдет никогда. Во всяком случае не после…

Он содрогнулся, вспомнив кровавую бойню, которой окончилась его свадьба с Илезой Икац. Сколько крови… сколько ненависти. Будучи аристократом Ландсраада, он был обязан открыто сообщать о своих намерениях, но для себя решил не принимать больше никаких брачных предложений. Надо было позаботиться о безопасности Джессики. Правда, она как сестра Бинэ Гессерит вполне могла и сама постоять за себя.

Голографическое изображение Джессики продолжало что-то говорить, но Лето были важны не сами слова, а голос. Любовь к ней была слабостью, которую нельзя было выказывать публично.

– Благополучного возвращения, – сказала она. – Каладан ждет тебя, как и я, мой герцог.

– О, моя леди, – тихо произнес Лето, улыбнувшись. Запись окончилась, и изображение растаяло в воздухе. Из этой записи он почерпнул силы, которые наверняка понадобятся ему в мире политических интриг и маневров.

Лето еще не успел выйти из тени навеса, как вдруг в узкий проход быстро вошел еще один человек. Он был одет в черно-серый рабочий комбинезон с инструментами на поясе; на плече человека болталась сумка. Понимая, что находится в неположенном месте, Лето уже был готов извиниться, если бы человек поинтересовался, что он здесь делает, хотя рабочий едва ли осмелился бы бросить такой вызов аристократу.

Но незнакомец его не заметил. Он протиснулся в угол и, воровато оглядевшись по сторонам, сбросил с плеча сумку. Насторожившись, Лето решил не выходить из тени. Что-то было не так. Этот человек не был похож на усталого трудягу, пришедшего на тяжелую рабочую смену; было видно, что он старается не привлекать внимания.

Лето выключил проигрыватель, чтобы не начался повтор видеописьма Джессики.

Рабочий порылся в кармане и достал тонкий кристаллический экран, к которому присоединил передающее устройство. Лето не видел подробностей того, что делал этот человек; было только понятно, что он развернул какое-то изображение – на экране высветилась орбитальная карта, покрытая кривыми линиями и светящимися красными и зелеными точками. Рабочий склонился над экраном и негромко заговорил в микрофон передатчика. Лето уловил лишь отдельные слова: «…активировать… системы… надо ждать».

Таинственный незнакомец коснулся угла тонкого экрана, и Лето увидел, что на дисплее появилось изображение выброшенных пассажирских капсул и думперов, болтавшихся на орбите. На больших темных корпусах внезапно замигали яркие вспышки.

Незнакомец выключил устройство и спрятал его в карман. Встревоженный Лето выступил из ниши.

– Эй ты, стой!

Рабочий опрометью бросился прочь, и Лето побежал за ним. Человек обогнул острый угол и свернул в один из узких проходов, проскользнул мимо составленных штабелями ящиков и нырнул под низкий навес. Один поворот, затем следующий – и незнакомец бросился в лабиринт проулков. Лето бежал за человеком, отбрасывая в стороны попадавшийся на пути хлам, стараясь не терять незнакомца из вида и громко крича. В конце концов он выбежал из лабиринта и снова оказался в шумном, заполненном толпами городе.

Из динамиков оглушительно гремела духовая музыка; яркий свет солнца Оторио ослепил Лето. Гомон толпы заглушил его крик. Ему показалось, что он увидел, как человек свернул влево и понесся дальше.