Ян Бадевский - Клан Когтей

Мальчишка толком не сообразил, что происходит.

А когда сообразил, отшатнулся от меня с непередаваемым ужасом. Вжался в ствол дерева, выставил палку, которую, оказывается, держал всё это время в руках.

Вот вам и благодарность.

— С тобой всё в порядке? — тихо произнес я. — Не бойся.

— Я и не боюсь, — буркнул малыш. — Ты одаренный?

— Есть немного.

Слева от нас захрипела собака, которую воздушным ударом приложило об асфальт. Во время разговора я старался отвлечь мальчишку от неприглядного зрелища.

— Ты где живешь вообще? Зачем к кладбищу пошел?

Мальчик насупился.

Ответил не сразу:

— Я из сада сбежал.

Приблизившись к нему, я присел на корточки. Внимательно посмотрел в испуганные глазенки и понял, что ребенок помаленьку выходит из ступора.

— Зачем?

— Мне там не нравится, — выдал паренек. — Я маме говорил, что обижают, она не слушает.

— А папа?

— Нету его.

Ладно, свернем тему.

— Чаю хочешь? — перехватив удивленный взгляд, добавляю: — С пирожными.

Вижу, что хочет.

— Нельзя идти с незнакомыми людьми, если они зовут на чай, — уверенно заявил мой юный собеседник. — Мама так говорила.

— Правильно говорила, — соглашаюсь с железобетонным аргументом. — Тогда давай к маме отведу.

— Я и сам справлюсь.

— А если собаки опять нападут?

Крыть нечем.

Спасенный отлипает от дерева, и мы топаем дальше по улице Мартынова к центру города. Палку несостоявшийся собачий корм выбросил.

— Как тебя зовут?

— Дима.

— Меня — Сергей.

— Ты же китаец.

Остается лишь тяжко вздохнуть:

— Японец.

В Монашинске я не сильно выделяюсь. Тут много бурятов и китайцев, так что к «узкоглазым» местные жители привыкли. А еще туристы приезжают, в том числе из Сёгуната. Правда, меня на улицах почти никто не видит. Во-первых, я большую часть времени сижу дома или тренируюсь на свежем воздухе. Точнее — на безлюдной стройке. Во-вторых, предпочитаю прогуливаться поздним вечером или ранним утром. В-третьих, нигде не работаю, не учусь, в городе нет друзей и родственников. Еду заказываю через онлайн-сервисы. Изредка заглядываю в кафешки.

«Чутье» подсказало, что раненый пес околел.

— А что с садиком не так? — интересуюсь у Димы.

Начинает светать.

Гаснут фонари, прохожих становится больше. Впрочем, от ощущения пустынности я отделаться никак не могу. Даже Горно-Алтайск видится мне мегаполисом в сравнении с этим захолустьем.

— Днем спать нужно, — начинает перечислять Дима. — Воспитательница злая. Кормят плохо, мама лучше готовить умеет… А еще у нас есть мальчик один, Максим, он одаренный, как и ты.

— Правда? — заинтересовался я.

— Он — маг земли, — сообщил Дима. — Постоянно мои замки в песочнице разрушает.

Разделение одаренных и обычных детей начинается с первого класса младшей школы. В садиках все учатся вместе. Что, как мне кажется, пережиток старины.

— И ты сбежать решил.

Дима утвердительно кивает.

— А про маму не подумал? Она ведь волнуется за тебя. Сейчас ей из садика позвонят, скажут, что ты не пришел. А если бы те собаки тебя загрызли?

— У меня была палка.

Тяжело вздыхаю.

— Не делай так больше.

— Ладно.

— А тот песик, он умер?

Неудобный вопрос.

«Песик» сейчас отобедал бы твоей рукой, свободолюбивый мальчик Дима. Или ногой. С превеликим удовольствием, как мне кажется.

— Умер, — факт приходится признать.

— Хорошо, что не мучился.

Мы сворачиваем с Мартынова на Тимирязевский бульвар — одно из моих любимых мест в городе. Осенью бульвар выглядит круто. Два ряда пожелтевших и покрасневших деревьев, деревянные лавочки с чугунными ножками, светящиеся шары на алюминиевых опорах. И нескончаемый шорох, сопровождающий шаги. Вы уже поняли, что дворник в Монашинске — редкий зверь.

Дима жил в квартале от меня. Прямо за кинотеатром, который закрыли на ремонт лет пять назад и с тех, как говорят старожилы, ни разу не открывали. Чуть дальше раскинулся городской парк с проржавевшими и отключенными каруселями. Когда с озера дует холодный ветер, слышится звон цепей, на которых висят пластиковые кресла.

Унылое запустение.

Депрессия.

Туристов городские достопримечательности не интересуют. Им подавай палатки, прогулки на катерах, песни у костра и шашлыки с барбекю. А еще к нам заглядывают паломники. Вымирающий вид, что повышает их ценность.

Мы остановились рядом с таунхаусом на две семьи. Кубик с плоской крышей, остекленными лоджиями и раздельными входами был обнесен красным забором из металлопрофиля. Листы, аккуратно вписанные в проемы между кирпичными столбиками. Похоже, Дима относился не к самой бедной городской семье, и это при том, что он рос без отца.