Сергей Будеев: Вечный. Точка сингулярности

Профессор наа Ранк уже успел стать признанным светилом и почетным академиком дюжины академий в конгломератах, а каждый его новый курс сопровождался возникновением массы метафизических гипотез. Так, в среде бакалавров в универе ходили упорные и совершенно невообразимые слухи о принципиально новой теоретической базе, в разработке которой и принимал участие почтенный сауо. Тем более что эта работа финансировалась на средства «Ершалаим Сити Банка» и якобы была непосредственно связана с теорией управления временем.

– И потом что?

– Да ничего. Вышли из пещеры и пошли к площадке, на которой стоял его корабль, что-то типа фельдъегерского курьера, но подлиннее и корма пошире. Сунул он меня в него, как мешок с картошкой, выдал вот очки с нейроактивными камерами, сказал, чтобы я ничего не трогал и управление на себя не брал ни при каких обстоятельствах, сам не полетел, дел, говорит, и без тебя по самые уши. Дня три я пересматривал ролик с инструкциями, наблюдал по датчикам за маневрами «Скорпионов», в общем, тоска зеленая. А потом вывалился в пространство в пустой ничейной зоне. Через час меня принял бот с «Варяга». Точнее, это я его «принял». Бот пустой болтался, пока я на него перебрался, пока активировал ускоритель, пока синхронизировал системы внешнего обзора, ко мне подтянулся сам «Варяг», а курьера уже и след простыл. Откуда в итоге он летел и почему так быстро, ей-богу, не знаю.

– Значит, особо пообщаться не получилось?

– Почему не получилось? Пока он меня к кораблю за шиворот тащил, я приставал с вопросами, а он улыбался. Считай, пообщались.

Пантелеймон подкинул сучковатый обломок в огонь. Сноп ярких искр вырвался из потревоженного костра и взметнулся вверх, испуганные звезды моргнули в темноте прохладной осенней ночи. Он не видел, а может, и не надеялся увидеть своего бывшего послушника уже лет пять. И вот с утра как снег на голову. Здрасьте-нате. Заходит в храм капитан-лейтенант флота Его Императорского Величества в парадном мундире, в аксельбантах и значках, как елка на рождество. Здоровый как бык, мягкой такой походочкой, словно и не из строевых, а кот на охоте за мышами…

– Говорить не хочешь? У меня, между прочим, допуск седьмого уровня.

Хоаххин широко улыбнулся, блеснув острыми белыми зубами. Увидеться с Пантелеймоном он мечтал с того самого момента, когда чья-то добрая и сильная воля, вот так просто, взяв за воротник, вытащила его уже изрядно поджаренную задницу из смертельного круга на ринге фиолетовой Аалы Могущественных и тут же забросила на Землю. Возможности выбраться на Светлую у бойца категорически не было. Вот и сейчас прилетел на одни сутки, на торжественном построении перед дворцом Совета Адмиралов получил нежданное повышение и, не успев переодеться в полевую повседневную форму, ломанулся в Храм Веры к старому другу.

Он обнял «старика» за шершавую, обвязанную мышцами толстую бугристую шею штангиста и почти беззвучно, с легким присвистыванием, закатился в приливе отчаянного хохота.

– Отец родной, да что же за напасть вечная, ты же, поди, с ним встречался не раз, да и не как я, с мокрыми штанами, а в бою, не на жизнь и не за славой…

– А то ты не знаешь? Ты же мне, наверное, весь череп вскрыл. Не встречался. Слышал много разного, но вот не довелось.

Пантелеймон, пыхтя с расстройства, выковыривал заскорузлым пальцем заварку грибного чая из стеклянной банки с неудобным узким горлышком и тут же отправлял ее в шипящий на огне кипятком измятый и подкопченный алюминиевый чайник.

– Я много чего спрашивал, с перепугу, сейчас всего и не вспомнить. Спрашивал, почему меня так просто выпустили, я ведь уже к смерти приготовился и столько там всего наворотил. Сказал, что не просто, совсем не просто. Он ведь меня назвал своим оружием, а в обычаях Князей оружие из рук равного им воина может забрать только победитель, бросивший личный вызов сопернику. А сражаться с ним в одиночку никто охоты не проявил. Да и кто из разумных станет сражаться с Пришедшим После, учеником самого Творца.

– Что-то не пойму, кто оружие, кто ученик.

– Не переживай. Я и сам тогда не понял. Да и сейчас кое-что не догоняю… А у меня двенадцатый уровень…

– Выше десятого не бывает.

– Эх, Пантелеймон, чего только в этом мире не бывает…

Приятели разливали чай по граненым стаканам в подстаканниках на «камбузе» отца-настоятеля и неторопливо сдували горячий пар. Костер перед аркой грота отстреливался последними всполохами, едва освещая вход в пещеру. Пантелеймон продолжал неугомонно ерзать увесистой задницей на скрипучей деревянной сучковатой скамье.