Руслан Муха - Воронов дар. Играя с судьбой

— Сколько тебе лет, Фрайда? — настороженно поинтересовался я.

— Тридцать пять, — с уверенностью заявила она.

— А где ты сейчас? Что ты здесь делаешь?

Она не отвечала, долго и задумчиво смотрела на огонь, потом наконец ответила:

— Это видение. Это не на самом деле, все это просто сон. Чувствую, мое время на исходе. Предки скоро призовут меня.

Она издала вздох, полный вселенской скорби, бросила в мою сторону тоскливый взгляд.

— Не убивай, — грустно сказала она, — потом будешь жалеть.

— Кого не убивай? — вконец запутался я, уже не зная, где она бредит, а где всерьёз.

— Ты знаешь, — протянула она почти нараспев и безумно улыбнулась. — Ты сам все знаешь! — она пригрозила мне пальцем. — Уходи отсюда! Пошел вон! — яростно заорала она на меня, в руках ее вспыхнула синим шаровая молния — страшная штука, убивает мгновенно, если быстро не отразить или не разрядить. Какой же уровень у Фрайды, если она способна на подобное заклинание?

— Я ухожу, — попятился я. Отразить или разрядить подобное боевое заклинание я не смогу.

Фрайда отчаянно взвыла и швырнула шаровую молнию. Шар не долетел до меня, ударив в землю. Она не пыталась атаковать, все ее действия были нацелены только на то, чтобы прогнать меня.

Волк, почуяв мою тревогу, уже давно был наготове. И стоило мне только подумать о волчьей шкуре, как я тут же начал обращаться.

Бабка отрешенным и совершенно безразличным взглядом смотрела на меня, а стоило мне обратиться в зверя, медленно зашагала в хижину.

Я какое-то время еще стоял, наблюдая за хижиной, за костром и выкипающим бульоном в казане. Безумная Фрайда больше не выходила.

Мне бы уже пора было уйти. Но, словно впав в ступор, я продолжал стоять в замешательстве. После приблизился к хижине и замер, прислушиваясь к тому, что происходило внутри.

Я хотел получить вопросы на свои ответы, но вместо этого получил еще больше вопросов.

Здесь только что произошло что-то странное. И я как будто бы чувствовал, что, но никак не мог найти этому объяснения. А потом я понял — Фрайда умирала. И это помешательство, и мощная шаровая молния — предсмертный скачок силы, такое случается довольно часто. И этот странный запах, и ее слова.

Я стоял как вкопанный у входа в хижину, я никак не мог ей помочь, и не был уверен, что хочу этого. Я слушал ее натужное дыхание, пока оно не становилось все тише и тише, спокойнее. И так я простоял, пока все не стихло, пока не послышался последний, едва различимый вздох. И когда в последний раз не стукнуло, а дрогнуло сердце Фрайды, я убедился, что она умерла.

Заметив, что близится рассвет, я поспешил обратно домой.

Все происходящее было настолько странным, что я и не знал, что мне теперь думать. Но одно решение я все же принял. Я не хочу убивать родителей Милы, не хочу брать этот грех на душу, и не хочу в очередной раз брать ответственность за изменения будущего. Если они покинут Варгану, значит, я спасу отца и мать. Возможно, я не спасу Милу, возможно, потеряю ее навсегда, но в любом случае я понимал, что мне придется чем-то жертвовать.

Вернувшись в поместье, я позвонил Инесс и попросил отослать Арнгейеров из Варганского княжества.

Утром я рассказал родителям о смерти Фрайды. Конечно, о многом, что происходило этой ночью, я умолчал. Главное для меня было донести новость о ее смерти, ну и с окоченевшим телом в хижине что-то нужно было сделать. Какой бы бабка сумасшедшей не была и сколько бы горя не принесла родителям, она все же, как и любой человек заслужила, чтобы ее тело погребли.

Папа сразу же отправился раздавать распоряжения, какую бы ненависть он не испытывал к Фрайде, оставлять в лесу труп он конечно же не мог.

Мама горевала, но почему-то старательно скрывала это. Словно бы из-за того, что сделала бабка, она не могла по ней скорбеть. И все же, как бы там ни было, это была ее мать.

Мне хотелось поговорить с мамой о Фрайде, побольше расспросить о ее безумстве и узнать, бывали ли у нее провалы в памяти раньше. Но я решил оставить этот разговор на потом, когда мама успокоиться.

И завтракали, и обедали мы с отцом вдвоем. Мама, сославшись на плохое самочувствие, заперлась в комнате. И если за завтраком отец был в сносном расположении духа, то за обедом он был мрачен и неразговорчив. И вряд ли его так опечалила смерть Фрайды. Мы долго ели в тишине и в конце концов я не выдержал и спросил:

— Что-то случилось?

— Нет, с чего ты взял? — вынырнул отец из своих мрачных размышлений.