Дмитрий Манасыпов - Крысы Гексагона

– Но вместе с тем – мы все же усматриваем и нарушение, – продолжает капо. – Пусть нарушены не Правила Круга – но Дух. Бой должен проходить в равных условиях – и как раз этого мы не наблюдали. А потому… – он выдерживает долгую паузу, – боец должен быть наказан, и наказан сурово. Лис уходит в Лабиринт вслед за своей сестрой. И если они выживут в Лабиринте – мы будем считать их очищенными от наказания.

И эта сука, глядя на меня, мерзко ухмыляется.

А я смотрю на Армена, который сидит на почетном месте в первом ряду – и в голове у меня шелестит его тихий голос и слова, сказанные тогда в коморке. «… Думай сам, мальчуган, думай сам…» Армен, хитрая ты сука. Так вот для чего ты рассказал мне о сраном Тесее – тебе зачем-то нужно было отправить меня в Лабиринт. И отправить так, чтоб ни одна собака не подкопалась, чтоб до самого начала всей движухи этого не понимал даже я, чтоб даже капо не подозревали о подвохе, потому что сами зачитали мне приговор… Мне теперь безумно хочется знать одно – зачем. И сдается мне, что ответ на этот вопрос я получу только там…

Никогда раньше Васька не бывала Лабиринте. Оно и понятно: те, кто ссылался сюда, обратно уже не выбирались – в каком-то из множества коридоров, переходов или тупиков затерянного уровня ссыльные обязательно находили свою смерть. Карланы неуклонно контролировали этот процесс и всегда доводили до конца.

Оглядываясь по сторонам и ловя малейшие шорохи, она, крадучись на полусогнутых, двигалась вдоль бетонной стены коридора. Тьма Лабиринта была не сплошной – через каждую сотню шагов под потолком горела яркая лампочка, которая освещала все вокруг шагов на двадцать. Без этого света в Лабиринте никак, двигаться в абсолютной тьме могут только машины или кадавры – но все же Ваське временами очень хотелось, чтоб и этот свет потух. Перед каждым таким островком она надолго замирала, прижавшись к стене, прислушиваясь и стараясь понять, не караулят ли ее с той стороны – и лишь просидев какое-то время, продолжала движение. А погасить лампу невозможно – стальная решетка и толстое стекло защитного кожуха не дадут. Но даже если и получится – на шум могут сбежаться карланы. И тогда пиши пропало.

Первая схватка получилась донельзя удачной – но это потому, что карла не ожидал, что в руке у нее окажется что-то острое. Васька не была мастером по маханию зажатой в руках острой железкой, в этом до Лиса ей куда как далеко – однако вскрыть карлана смогла. С визгами и кровищей, как свинью на ярмарке. Вспорола брюхо, уже заплывающее первым каповским жирком. Но дальше будет сложнее – черножопые наверняка уже знают, что она вооружена, и теперь будут осторожнее. Церемониться не станут.

Интересно, как там Лис? Братик обязательно найдет способ ее вытащить. В крайнем случае – пойдет следом, чтобы помочь здесь. В этом она была уверена на двести пятьдесят процентов. Во-первых – теперь он ей должен. За Ласку. Эта тварь не должна жить. Во-вторых – ей должны и все бугры Второго. Считай, сохранила им общак. И в-третьих… и в-третьих просто потому, что он брат. Все эти годы – и на Малолетке, и потом, уже во взрослых отрядах, – она чувствовала у себя за спиной его незримую поддержку. А уж вместе с ним они сумеют пробиться к выходу…

То что выход отсюда существует, она знала наверняка – темный провал двери в дальнем углу Норы свидетельствовал об этом. Ходили слухи, что у капо есть одно негласное правило – крыса в Лабиринте всегда должна иметь надежду выбраться. Крыса должна видеть свет в конце тоннеля и рваться туда всем своим существом. Иначе она теряет способность к сопротивлению. А ведь именно это и есть цель Лабиринта – пустить внутрь высокозлобное существо, чтобы оно смогло сопротивляться карланам, проходящим тренировку или экзамен на право капо. Но за все эти годы – да и до того, – как она вышла во взрослую жизнь Гексагона, она не помнила даже малейшего слуха о том, что кто-то когда-то сумел выбраться. Да и сам дверной проем, заросший толстенными нитями паутины, говорил о том, что сквозь него давно уже никто не ходил.

Несколько раз, заслышав шаги, она сворачивала в узкие ответвления, чаще всего оказывающиеся тупиками. В такие моменты она прижималась к серым стенам или пряталась за торчащие из стен огрызки плит – и, ощетинившись скальпелем, ждала. Почему-то в такие моменты приходили на ум строки из книжек, где герою очень хотелось помолиться… но молиться Васька не умела. Да и глупое это занятие. Ему там наверху нет дела до корчащейся в серых катакомбах букашки – в противном случае он не бросил бы подыхать здесь тысячи и тысячи созданий. Созданных, сука, по его образу и подобию. Пару раз она даже сумела рассмотреть, кто же это шастает по ее душу – карлы шли с дубинками и шокерами, а значит, воспринимали ее достаточно серьезным противником. А может, и просто – так по ихнему внутреннему уставу положено. Или чем они там руководствуются…