Дмитрий Манасыпов - Крысы Гексагона

– Так точно, господин капо, – кивает Смола. – А как же... – он не заканчивает и кивает в пол – но нам и без того ясно, что Смола спрашивает про Нору.

– С этим мы сами разберемся, – ворчит капо. – Не ссы. Мышь не проскочит. Наша награда куда больше вашей… И еще. Награда – она не только для вас, бугров. Но и для отрядных. Номерам можете передать – доложившему о подозрительном человеке будет обеспечена беззаботная жизнь. Такой номер получает официальный статус административной единицы Гексагона. Капо ему не стать – но халявную жизнь обещаем. Там же, в Норе. Но… – капо-два поднимает палец, акцентируя, – номера, как вы понимаете, пока не должны этого знать. Скажите просто: полное пожизненное освобождение от работ и переход в разряд администрации.

Что ж… Заманчивое предложение. И здесь капо не врут. Ведь если они не выполнят своих обещаний – в следующий раз номера не будут рвать жопу, выполняя их прихоти. Такое обещание – железобетонно.

– Кроме того. Я вполне допускаю, что вам или вашим отрядным известно о таких закоулках Гексагона, о которых не знаем даже мы, не говоря уж о машинах. Внимательно опросите своих номеров. Если в таковом закутке окажется неустановленное лицо – награждены будут все, кто способствовал поимке. Все ясно?..

– А приметы хоть есть? – спрашиваю я. – Подозрительные – это, конечно, понятно… Но в данном случае мы ищем черную кошку в темной комнате.

Капо-два некоторое время смотрит на меня. Сплевывает.

– Ты слишком дохера умный, Лис. Это тебя однажды погубит… Если б у Смотрящего были приметы – не сомневайся, мы получили бы их. Но ничего такого, как видишь, не предоставлено. Будь бдительнее и почаще верти по сторонам своей тощей шеей. Сказано: «любых подозрительных». Наш модуль – да и, судя по всему, вообще весь Гексагон – разделен по секторам. Каждому отдряду – свой. Шляться в соседних секторах категорически запрещено. И если в твоем секторе объявилось неизвестное тело – уже есть шанс, что это наш клиент.

Я киваю. Что ж… это разумно. Номера торчат на своих местах, бугры перемещаются в пределах сектора – а машины и кадавры шарят по закоулкам. Вполне достаточные и разумные меры в отсутствии точных примет этого самого неизвестного.

– Уяснили? – еще раз спрашивает капо.

Мы, все трое, разом киваем. Так точно, господин начальник.

– Напоминаю. Как только вы прибыли и встали на место – номерам запрещены любые перемещения. Исключение одно – номер имеет право двигаться только совместно с любым из вас. Если номер шляется вне положенной ему точки один – он будет уничтожен любой ближайшей машиной. У них есть те же списки, что и у нас, – капо-два стучит пальцем по планшету на поясе. – Только так мы сможем избежать перемешивания людей между секторами – а значит, и ложных тревог. Все. За дело.

Общего развода нет – мы просто забираем людей из камер и выводим на свои точки. Номера волнуются – но это волнение радостное. И даже радостно-недоверчивое… Распоряжение администрации о награде доведено до отряда в полном объеме, и наши крысюки полны решимости. Изменить свою жизнь раз и навсегда – кто не мечтает об этом? Распрощаться с серыми рабочими буднями, не бояться за свою жизнь, жить на полном обеспечении, курить бамбук и мять сиськи – причем в прямом и переносном смысле. Такого в Гексагоне еще не бывало. При мне – так точно. Да и до меня. О таком нет ни слухов, ни баек, ни сплетен, уходящих корнями в прошедшие годы. Прецедент, мать его – именно так Армен говорит о чем-то, что, вопреки закону и обычаю, случилось впервые. Неужели тот, кого мы ловим, настолько ценен Смотрящему, что он готов дать такие плюшки за поимку?..

Наша точка – юго-западный угол первого уровня. Слева от нас – сектор Электроцеха. Я расставляю людей – и поглядываю в конец коридора, туда, где торчит серая фигура одного из ихних номеров. Не Васька ли это? Нет. Ее бы я узнал. И не Рыжая. А неплохо получилось бы, окажись она здесь. Я мечтательно зажмуриваюсь… Пожалуй, это был бы самый настоящий фарт – тогда я точно сумел бы переговорить с ней один на один. Но серая фигурка слишком плюгавая для Рыжей, да и волосы из-под косынки не отливают медью. Жаль. И я, вздохнув, начинаю расставлять номеров по местам.

Наш отряд не мал – но сектор еще больше, и мы с трудом распределяем людей, чтобы охватить все. Любой поворот, любой перекресток, выход любого воздуховода или дыра потерны – чтоб закрыть это все, нам едва хватает людей. По одному, максимум – два человека. Возможно, мы перебарщиваем – но мы не знаем, кто он, этот неизвестный. Любое подозрительное лицо. Но ведь подозрительным может быть и женщина. И ребенок.