Дмитрий Манасыпов - Крысы Гексагона

Рублевские… о них сказать почти нечего. Серая послушная масса. Многие из них сидят в своих богатых аппартаментах и прожирают то, что оставили им предки. Или дербанят у соседа. Они сидят за дверьми своих жилищ тише воды – и дрожат, слыша гулкую поступь машин в галереях. Но толстые двери не могут защитить от механизмов – и их забирают словно селедку из консервных банок. Неспешно и методично. Деваться им, как и западным, некуда, и контроллеры просто ходят туда за пополнением.

Не такие северные – их ДОМ еще сохранил крепкую общину и иногда они все же доставляют машинам проблемы. Северные добывают ресурс, какую-то руду. Армен говорил что-то об «уране» – но я не знаю, что это такое, мне не интересно и потому я не вдавался в подробности. Но, кажется, этот «уран» серьезная хрень – приходящие оттуда новички говорят, что люди общины мрут как мухи. Община немалая, но население сокращается из года в год. И все же, несмотря на это, житуха там, судя по всему, послаще – новички, приходя в Гексагон, тоже воротят нос от нашей жрачки. Говорят, что у них есть какая-то «линия доставки», лифты, которые привозят пищу. Тушняк и рыбу, каши, хлеб, сахар, свежую воду и соки, чай и джем… И все же машины дергают людей и оттуда. Северные начали поступать не так и давно – года полтора-два назад – но поступают стабильно, понемногу и почти каждый рейд. Наверняка машины могли бы приводить и больше – но, кажется, они следуют какой-то своей внутренней бухгалтерии. Северные – ребята крепкие и живут по понятиям. И если с рублевскими и западными проблем нет, то северных всегда приходится ломать.

Самая загадочная община – Восточный ДОМ. Единственный восточник, которого я знал, научил меня махаться так, как не умеет никто в Гексагоне. Не абы как, не помня себя от злости, как большинство малолеток – а с умом. С пониманием сути процесса. С расчетом. Куда бить и как бить, куда нажать и как, как сделать болевой или взять на излом… Батя Ефим. Я любил его. Много ли нужно пацану, чтоб почувствовать себя кому-то нужным?.. Крохи любви и внимания. Не знаю, почему он выделил среди сотен мелких, злобных на жизнь крысенышей, поголовья Малолетки, именно меня. Он погиб через несколько лет – слишком гордый и прямой, слишком ненавидел наших стальных надсмотрщиков. Но по нему – а еще по тому, что я видел в Восточном ВПД – я готов с абсолютной уверенностью сказать: восточники – ребята крутые.

…И мне очень интересно, откуда пришла к нам Рыжуха. Уже второй день я не могу ее забыть. Да и не собираюсь. Выпавший из косынки локон воткнулся в самое сердце и не дает покоя. Надо подкатить. Надо подкатить. Надо бы подкатить… Я твержу это заклинание уже третий день. Надо подкатить. Но как?..

– Лис, бля! Очнись! – меня теребит Желтый. – Да чё с тобой?! Третий день как стекломоя обожрался! Ты где, братан? Вернись с небес на землю!

Завтрак прошел, и мы стоим на Плацу. Впереди очередной рабочий день. Очередной долбаный рабочий день очередной гребаной декады очередного сраного месяца. Похожие друг на друга как близнецы. Я с трудом вспоминаю вчера и позавчера – я утонул в своих мыслях о прибывших новичках, о северных, западных и восточных, о рублевках… Да разве есть что вспомнить? Воспоминания сливаются с десятками и сотнями таких же, однотипных. Позавчера мы, кажется, работали на складах – и задача по тушкам крыс вроде бы выполнена. Вчера поднимались на Завод – там с охотой тяжелее да и с хабаром напряг: следящей электроники натыкано с избытком, без свидетелей не пернуть. Куда нас распределят сегодня?..

Плац – на первом уровне модуля. Такой есть в каждом. Расчерчен на квадраты с номерами отрядов. Мы встаем на свой – «2-й отряд. Общие работы». Отряды прибывают и прибывают – но у нас еще есть время до распределения и развода. И мы пользуемся им по-разному.

– Э, Смола! Слышь меня, тело?!. Ваши совсем охерели!..

Я оглядываюсь на голос – это Баста, младший бугор Первого. Баста как всегда конкретен. Он вообще четкий, дерзкий и резкий, сходу нарывается на агрессивные переговоры. Потому и нос кривой, потому шрам над левым глазом, потому и недостаток пальцев на левой руке. Говорят, как-то Баста наехал на двух карлов. Такое случалось и раньше – тем более капо относились к таким теркам, как к экзаменам своих будущих коллег – но Баста что-то там перегнул, и ему пришлось натурально рубить себе пальцы. Прилюдно. Нора ржала, делала ставки, а потом поила угрюмо сопящего Басту за свой счет.

– Чё хотим? – лениво вполоборота цедит Смола.