Алексей Штейн - Что такое повезло, и как с этим бороться

На удивление, лохматая сволочь не дрых падиною как обычно, а бдел, яростно разоравшись, едва я свернул с дороги к воротам, причем лаял презлобно, и едва не кинулся, как я калитку приоткрыл. Тут же, правда, заткнулся, радостно заскакав вокруг и ко мне на грудь, потом от избытка чувств стал гоняться за своим хвостом, в итоге поймав его и свалившись бубликом мне под ноги. Молодец, сторож все-таки — потрепал его от души, что он аж на спину завалился. Полезная зверушка. Не то что остальные. Посидел еще, лаская пса, но потом замерз — пришлось идти в дом, благо дверь уже отомкнули, слыша мое бормотание.

— Здравствуйте, девушки — буркаю с порога. Нет, ты смотри. Стоит такая, в халатике прямо. Твою ж мать. Вот еще немного и прямо здесь и изнасилую. После таких ночных прогулок организм требует… много он всего требует. Только рот открыл…

— Мы очень волновались, Йохан.

— Какого беса не спите?

— Мы… я ждала, девочки легли спать, но… Мы натопили баню, нагрели воды, если захочешь помыться…

— Баня?.. — и тут у меня аж слова в горле застряли. Из девчачьей спальни выглядывает Милка. В ночнушке. Которая едва собсно прикрывает… точнее говоря, едва ничорта не прикрывает! Надобно запретить девочкам-подросткам носить такие ночнушки в присутствии вообще насовсем! Это уму нерастяжимо и плохо сказывается на кровяном давлении, а у меня мигрени, между прочим.

— Добрый… доброй ночи, дядя Йохан… ой, то есть… спокойной ночи…

— С-с… спо-койной, деточка — хрипло эрегирую я в ответ. К счастью это создание моментально улетучивается прикрыв дверь. Фух, блять, так ведь и дуба врезать можно! Надо срочно… — Так. Молодцы. Ждали, хорошо. За баню — спасибо. Будете поощрены. Потом. Я — в баню, всем спать.

— Мне… помочь тебе мыться?

— Нет! Спать, я сказал! — бля, ну почему я взял так мало денег, не нажрался и не провалялся в какой-нибудь канаве до утра? Хоть бы я улетел в какой-нибудь другой город…

…Моясь в бане, чтобы отвлечься, старательно представлял во всех подробностях подетально автомат Калашникова…в этой короткой ночнушке… её ж мать… да и мать-то тоже… Сука! Нет, ну невозможно же! Надо срочно что-то делать… Желательно завтра. Или послезавтра. А еще лучше после смены. Главное не сейчас. Сейчас ничего делать не будем, с больной головы ногам покоя не дает. Сжать ягодицы в кулак и держаться, а завтра мелкие уйдут в школу, эту отправлю куда-нибудь на рынок, и во всем сам разберусь. Завтра, все завтра.

Строй солдат сиял медными кирасами, словно выставка самоваров. Усатые шотландские кирасиры в пожарных шлемах с перьями, плиссированных килтах и красных сапогах до колен, на огромных каблуках. Барон Верген, которого я до того видел только на картинке в газете, такой же черно-бежевый как и там, зычно крикнул, подняв руку:

— Смиии-иии-рна! На каррр-а-уууу-л!

Кирасиры синхронно выметнули из ножен огромные фаллоимитаторы с начищенными до блеска чашками гард, и вскинули их на плечо. Шеренги замерли в тишине.

— Награждается…. Перед строем… Механик-водитель бронетранспортера штабного взвода… ефрейтор Кирьябабаев Рамсул Хабибуллаевич!…За проявленные…. выдержку и спокойствие… в столкновении с многократно аморально превосходящим противником… ефрейтор Кирьябабаев…. мужественно сдерживавший либидо три часа кряду…. до последней капли… награждается… Орденом Святого Зигмунда Первой Степени!

— Урррра!!! — разносится в тишине над плацем. Выносят огромный медаль размером со столовую тарелку — золото, сапфиры, в центре медальона барельеф — Самсон, завязывающий тройным узлом писающую змею. Орден вешают на шею стоящему навытяжку Кырбабаю, который так и стоит, как его убило — с прилипшим на губах окурком, в черном от кровищи бушлате и разорванном валенке. Рамик виновато улыбается, машет рукой и уходит куда-то в туман. А Верген все не унимается:

Орррррденом Святого… Либидоборца Анатолия… Предпоследней степени… награждается… За проявленную смекалку, и за то, что проявил себя последним мудаком… рядовой штрафной роты Йохан, мать его, с севера!

— Уррраааа!!!! — снова разносится над плацем, а ко мне несут орден — размером примерно с крышку люка, тоже весь в серебре и золоте, но в медальоне уже конная статуя святого Георгия, поражающего свои копьем трех девственниц сразу по очереди. Я хочу было возразить Барону — мол, я давно уж не рядовой и вообще его приказом и уволен, но Верген, вдруг выросши ростом и приобретя черты моего первого сержанта, орет: