Константин Соловьев - Prudentia [litres]

«Тур» стремился в бой, почти копая землю копытом, точно боевой бык с Туринского герба, он жаждал обжигающей схватки и грохота боя и негодовал оттого, что стоит без дела. Созданный для битвы механизм исполинской мощи, он не знал того, что хорошо знал его хозяин. Очень важно выбрать момент для удара.

Выбравшись из облака дыма, «Полуночный Гром» резко сменил курс. Может, его хозяин был не так и глуп. А может, наконец сообразил, что сближение с «Золотым Туром», доспехом куда более тяжелого класса, не сулит ему ничего доброго. Но если он думал, что этот запоздалый маневр может что-то изменить в схватке, то был еще глупее, чем предполагал Гримберт.

«Тур» шевельнулся ему навстречу, подминая под себя деревца и кочки удивительно мягко для махины весом в четыре тысячи восемь квинталов [6] Квинтал – средневековая мера веса, равная 49,85 кг. Здесь: примерно 200 тонн. . Баллистический вычислитель взял на себя основную работу, исчертив весь окружающий мир мягким кружевом расчетных траекторий. В их безукоризненности Гримберт не сомневался, как и в способности «Тура» мгновенно провести все вычисления.

– Орудие один – огонь!

Внутри многотонной стальной скорлупы выстрел орудий чувствуется ударом под дых, который ощущается даже сквозь мягкое сопротивление амортизирующей сети. Автоматика на мгновенье отключила часть сенсоров, чтоб не оглушить хозяина, но Гримберт все равно содрогнулся, когда двенадцатидюймовый левый ствол «Тура» выдохнул из себя ослепительно яркий язык пламени. Этот грохот наполнил душу упоительным ощущением – будто ударили литавры императорского оркестра, возвещая начало увертюры.

Только это чувство было еще слаще, еще чище.

«Полуночный Гром» содрогнулся от этого попадания. Он не остановился – кинетической энергии удара было недостаточно, чтоб погасить момент инерции его большого стального тела, – но Гримберт видел, как вражеского рыцаря едва не развернуло вокруг своей оси. Еще одно подтверждение тому, что его правая нога плохо держит нагрузку. Кто бы ни сидел в кабине «Полуночного Грома», он совершил ошибку. Не тогда, когда отстрелил дымовые шашки, и не тогда, когда выбрал курс атаки. Ошибка была совершена куда раньше. Самую крупную свою ошибку он совершил, когда решил сойтись в бою с маркграфом Туринским.

– Осторожно, мессир!

«Полуночный Гром», возможно, был не таким уж олухом, по крайней мере, он быстро оправился от попадания. Орудия главного калибра еще молчали, выискивая свою цель, а батареи автоматических пушек уже зашлись металлическим лаем, слепо перепахивая землю, точно титаническим плугом. Направление его баллистический вычислитель определил верно, но опоздал приблизительно на полторы секунды – «Золотой Тур», мягко покачиваясь, уже обходил его с правого фланга, стремительно сокращая дистанцию.

– Орудие два – огонь!

«Полуночный Гром» зашатался, получив с близкой дистанции еще одно попадание, на этот раз прямо в шлем. Гул над полем разнесся такой, будто монахи всего герцогства одновременно ударили в свои колокола. Гримберт не без злорадства увидел черную закопченную отметину на несколько дюймов ниже вражеского армета. Он понадеялся, что этой встряски было достаточно, чтобы рыцарь внутри своей бронекапсулы выблевал свой обед.

Гримберт не позволял «Туру» стоять на месте. Два градуса правее. Два градуса левее. Резкая остановка. Задний ход. Разворот на двадцать семь градусов. Тангаж десять. Выстрел. Обратный разворот. Полный ход.

Есть люди, которые сравнивают поединок рыцарей со схваткой на мечах, есть те, кто считает его танцем. И тех, и тех Гримберт в глубине души считал идиотами, годными лишь чистить графские конюшни. Для него самого поединок был выверенной тактической схемой, прекрасной в своем несимметричном совершенстве. Сложной пространственной формулой, свитой из великого множества показателей, формулой, которая может быть как грозной и запутанной, так и дьявольски изящной.

Три градуса левее. Короткая остановка. Сдвоенный залп.

Маневр уклонения. Резкий разворот вправо – двенадцать градусов.

Пригнуться. Выстрел.

«Полуночный Гром» отчаянно полосовал пространство вокруг себя автоматическими пушками, пытаясь нащупать «Тура», и даже в механическом лязге казенников ощущалось отчаянье. «Уже понял, – с удовлетворением отметил Гримберт, разворачивая тяжелую послушную машину для нового захода. – Уже осознал, с кем связался. Но сдаваться, конечно, не будет. И хорошо».