Иван Солин - Плут

— Ясно(мрачно). Брак с наследницей герцогини, на который было завязано так много не состоится, а Толсточуйская теперь уверена, что мы обманывали её, преувеличивая возможности сына(всхлипнув). Дрянь! Я который день к ней езжу, добиваясь приёма, пока она не убыла в герцогство, а эта высокомерная дрянь даже не желает меня выслушать, — гневно сверкая золотистого цвета глазами и не особо подбирая слов, изложила своё понимание непростой ситуации для рода немолодая уже, но красивая женщина с голубыми волосами, сейчас собранными в строгую причёску, пока продолжала размашистым шагом направляться к экипажу, придерживая при этом за эфес церемониальную шпагу своей непослушной ещё со времён бурной молодости левой рукой, жуткие ожоги которой были упрятаны в бирюзовую перчатку из дорогой замши. — Ну ничего, мы ещё посмотрим. Производство жильных клинков пока ещё за нами и этого у нас им…

— Смею заметить, — прочистив горло, осторожно прервала рыжая главу рода Толстопряжских, как раз занявшую место в открытом самобеглом экипаже, одним известным попаданцем поименованном как ландо. — Но все те, кому мы поставляли нашу продукцию, прекратили сотрудничество. Об этом только сегодня утром я получила доклад из Лужина. А как вам известно, ваше сиятельство, у нас не полный цикл производства, поэтому без сотрудничества с остальными участниками этого самого цикла, наши лишь клинки никому не нужны за пределами клана. Да и навряд ли на нас посмотрят благосклонно, если мы начнем сближаться с производителями из других Домов, минуя интересы её светлости. С дооборудованием же собственного производства для выпуска уже полноценных мечей, что обеспечило бы нам возможность выхода на внешние рынки, именно сейчас у нас объективные сложности, так как… ну вы и сами помните вечерний доклад о состоянии наших активов, на фоне прямо-таки судорожного сохранения разваливающихся направлений, которые, если мы потеряем, то…

— Мне известно, Бертин, что тогда случится. Прклятый Плут! Одна дуэль и все договорённости, а с ними и планы — рушатся, от чего род едва ли не под угрозой уничтожения, — в сердцах воскликнула глава рода, чьему сыну теперь не суждено стать супругом следующей главы клана. А когда экипаж покидал уже ворота, выезжая на широкую Красноградскую улицу, голубоволосая поинтересовалась у рыжей, — Что, кстати, с ним? Мёртв?

— Эм, никак нет, ваше сиятельство. Наше контактное лицо не выходил на связь уже несколько дней, а студент Плут исправно посещает занятия. Полагаю, либо Академия охраняет его и покушение провалилось, а наш человек залёг на дно, либо и вовсе… герцогиня опередила нас, и её люди, заблаговременно приставив слежку ко всем нашим контактам в криминальной среде, переподчинили или попросту зачистили их, а значит акция по устранению Плута даже и не состоялась. Похоже, что кто-то опекает мальчишку, и если это действительно её светлость, то скорее всего она намерена сделать из него некий символ, укор нам, соль на рану, так сказать, — едва не сорвавшись в поэтический слог, дала оценку ситуации распалённая обладательница необъятных достоинств и ежедневной утренней мороки со скрытым корсетом. Но взяв себя в руки, как и раньше, мягко и проникновенно продолжила. — Но если вам будет угодно, ваше сиятельство, мы можем выйти на контакт с иностранным криминалом и довести дело до конца. Если, конечно, вы не изменили своего намерения действовать не в открытую, а то тогда любой из наших отличных фехтовальщиков его…

— Ясно, не до того сейчас, Бертин, есть дела и поважнее. А пока не отвлекай меня, мне нужно всё хорошенько обдумать перед тем, как попытаться добиться аудиенции… пожалуй, на этот раз не у главы, а у той скользкой Толсторойской. Ох и крови ж попьёт она из меня. И не факт, что лишь образно, — последнее графиня произнесла для себя и едва слышно, когда прикрыв глаза откинулась на спинку дивана из баснословно дорогой Крепской бирюзовой кожи, вся уйдя в раздумья.

Когда же, спустя четверть часа, экипаж прибыл к резиденции главы Дома Толстичей, то её сиятельство так и не смогла попасть на приём ни к её светлости, ни к упомянутой её милости, бывшей известной в узких кругах своими странными гастрономическими пристрастиями. А всё потому, что когда рыжая милашка в треугольных очках принялась сначала осторожно, а затем всё более настойчиво тормошить задремавшую в дороге графиню, то округа была оглашена пронзительным криком от того, что голова уже даже подостывшей Толстопряжской вдруг пугающе повисла на своей, как видно, переломанной шее.