Иван Солин - Плут

Вот это, блин, проработка и погружение. А возможности комплекса Колонист, который и реализует все игровые условия, не перестают удивлять.

Я озадаченно сейчас смотрел на сумевшую незамеченной подобраться ко мне со спины высокую фигуру в чёрном, всё ещё популярном в этом мире плаще-накидке с глубоким капюшоном. А принадлежала она явно мобу, ибо в Видении эта, определенно полевая структура, была аналогична Милиз, то бишь пустым местом.

— Я давно следил за тобой, ублюдок. Ты, подобно своему предателю-отцу, нарушаешь все писанные и неписанные законы Исторического Общества! Ты мало того, что плод нарушения всех наших инструкций, так ещё и оказался носителем высшего искусства Псионики, которое так беспринципно применяешь направо и налево, и вовсе не ради высоких идеалов цивилизации, а ради личных целей! — одухотворённо вещал мне что-то там по сценарию этот довольно колоритный персонаж в виде седобородого мощного старца с мудрыми, но усталыми, однако сейчас горящими огнём праведного гнева глазами, а я нервничал.

Нервничал, ибо игра никак не желала прояснить ситуацию удобоваримо сформулированным новым квестом, а по тексту было решительно неясно: ради чего этот вот тип сейчас распинается и что предпримет в следующий момент. То ли в угоду высоких цивилизационных идеалов шлёпнет меня, нарушителя и, как он выразился, ублюдка. То ли, пожурив крепким словцом, станет мне мудрым наставником, выедая мозг по чайной ложке, пока будет лепить из меня эдакого джедая, пребывающего в строгих рамках всяких там высокоморальных постулатов и прочей фигни, но обучит-таки какому-нибудь крутому псионическому колдунству, так сказать. И вот именно поэтому я и нервничал, не зная: стоит ли воспользоваться моментом и атаковать старого дурня пока у того приступ словоохотливости, или же смиренно принять критику, в надежде выгадать какие-либо плюшки, когда хрыч наговорится и перейдет к конструктиву. Неохота ведь упустить такой шанс.

Выбор, блин.

— Прошу, о мудрейший, стань моим учителем, проясни КАК надо было и наставь неразумного, заблудшего во тьме и сомнениях, на верный путь высоких цивили…

— Умри, дикий! — вскипел дед, не дав мне закончить свою проникновенную речугу, которой я и сам прервал его бредни, желая форсировать ситуацию, а то заколебал уже нудить.

А затем, этот Квай Гон недорезанный выхватил из под плаща… эм, бластер, что ли, и невежливо наставил его прямо на меня, заставив сглотнуть, ибо очень неприятно смотреть в дуло, уж простите меня, оружиеведы, да ещё и такого калибра.

Ожидать пока бородач, по сценарию определенно псион и коллега папеньки, очевидно находящийся в рамках инструкций их какого-то там Общества, а посему явно не желающий применять всю свою мощь, возьмёт и наделает во мне дырок — я не стал, а врезал тентаклями по краю ствола в надежде выбить из рук гада его оружие, напоминающее серого цвета гранёную палку менее метра длиной, но с установленной, по схеме булл-пап кажись, рукоятью управления огнём, а также с бруском магазина, ну или батареи, в задней части, где как раз находилось подобие плечевого упора прямо на тыльной стороне этого вот незаточенного карандаша-переростка. Прицельные приспособления представляли из себя возвышающийся над пухой некий голографический, эм… элемент, в котором просматривались перекрестие и прочие детали интерфейса.

Однако то моё действие, которое ещё недавно так лихо переломало руки живчику с двумя клинками, в этот раз напоролось на некую невидимую преграду где-то в паре метров от старикашки с ружбайкой. И эта вот «преграда» была вовсе не монолитна, как та же сфера магозащиты, которая, как мы помним, никоим образом не задерживает телекинетические щупы. Она, судя по моим ощущениям в тентаклях, так сказать, напоминала некое бурление, словно бы бородач очень быстро махал перед собой своими тентаклями, которые и не позволяли моим пробиться к атакуемой тушке.

В следующий миг, сразу после моей неудачной телекинетической атаки, из где-то тридцатимиллиметровой дырени почти на треть сечения «карандаша» вырвалось… нет, вовсе не яркая вспышка и не светящийся цветной луч, даже никаких кинематографичных росчерков, подобных толстым трассерам, не последовало, а лишь какая-то воздушная рябь, которая на миг окутала срез ствола, а я, одновременно с этим услышав шелестящий звук практически невидимого и определимого только по дрожание воздуха луча, ощутил как моя пряжка-артефакт потянула из моего резерва некоторую порцию «маны» на отражение атаки.