Гай Хейли - В мрачной тьме

Они пришли за Децимом за считанные минуты до отправления челнока.

В салоне, рассчитанном на двадцать пассажиров, сидело шестнадцать ещё совсем юных ребят. Поговаривали, что за всё время существования учебного заведения, ещё ни разу не было такого случая, чтобы все места в шаттле были заняты. Децим был слишком умён, чтобы верить циркулирующим в студенческих общежитиях боевой схолы слухам. Шансов закончить обучение у излишне доверчивых парней было немного. И тем не менее, именно этот слух, похоже, был правдивым.

Каждый год ряды курсантов occluda scholum пополняли пятнадцать тысяч мальчишек. Некоторым из них суждено было умереть, ибо обучение было не из лёгких и, зачастую, молодые люди тренировались на пределе своих возможностей.

Тысячи выпускников, которые покидали стены учебного заведения каждый год, могли рассчитывать на ответственные посты в пределах Ультрамара. Со временем они становились генералами ультрамарской ауксилии, инженерами, экономистами, высокопоставленными чиновниками, губернаторами, дипломатами, послами, судьями, кардиналами и прочими влиятельными особами всевозможных званий и титулов. Некоторые из них даже имели шанс ступить на отравленную почву Терры. И только два десятка выпускников могли рассчитывать вступить в ряды легиона космических десантников – Ультрамаринов.

Из многих тысяч всего двадцати выпускникам было позволено попытаться стать Ультрамаринами.

Их никогда не набиралось ровно два десятка. Никогда. Отбирались только лучшие из лучших. По ночам шептались, что было время, когда отбор был не так строг. С тех пор, как началась война, всё стало по-другому. Великая Ересь всё изменила.

И если этот слух был правдив, то тот факт, что именно он, Децим Андродин Феликс, удостоился чести служить в космодесанте, ошеломлял ещё больше.

Он всё ещё не мог в это поверить. Когда во всеуслышание было названо его имя, он просто не поверил своим ушам. Вместе с горсткой счастливчиков, которых собравшиеся курсанты схолума приветствовали, отдавая воинскую честь, он слушал торжественную напутственную речь и не верил в происходящее. Чувство нереальности не покидало его даже тогда, когда он оказался в сверкающем стерильной чистотой пассажирском отсеке шаттла. Каждый элемент интерьера был изготовлен из отполированной до зеркального блеска белой пластали, и при ярком свете люменов создавалось впечатление, будто судно только вчера покинуло завод. И хотя казалось что ярче стен, потолка и рифлёного пола уже ничего не может быть, всё же ещё ярче, ещё белее сияла Ультима – знак Легиона, который был нанесён на переборку, отделяющую пассажирский отсек от кокпита. Его черты были обведены чистейшим синим цветом. Такого чистого синего Феликсу видеть ещё не доводилось.

Белый и синий – те же самые цвета что и форма, которую он носил. Форма неофита Ультрамаринов.

С раннего детства самым сокровенным желанием Децима было желание стать легионером. Отец призывал его одуматься и читал нотации о долге перед семьёй, но он лишь молча слушал, а затем с удвоенной энергией брался за обучение. Его мать умоляла его подумать о том, что если он станет космодесантником, то уже никогда не сможет завести детей. Когда ему исполнилось семь лет, он ответил ей:

— Дети нуждаются в защитниках, и если это буду не я, то кто тогда?

Он был развит не по годам. Поговаривали, что он был начисто лишён чувства юмора. Его не интересовали ни игры, ни музыка, и он совершенно не горел желанием заниматься изучением тонкостей семейного бизнеса поручителей-нумизматов. Он хотел стать космическим десантником.

Децим не смог сдержать слабой, почти незаметной довольной улыбки, хоть в данный момент она и была неуместна. Все остальные пассажиры шаттла сидели ровно, надёжно зафиксированные противоперегрузочными ремнями. Словно статуи, они неотрывно смотрели прямо перед собой и изо всех сил старались казаться взрослыми и мужественными и походить на воинов, которыми им ещё только предстояло стать.

Возможно, именно эта улыбка и сгубила его.

Феликс всегда был очень способным мальчиком. Он знал это, точно так же как и то, что он талантливее своих сверстников. Впрочем, он никогда этого не выказывал ибо знал, как легко в чужих сердцах может угнездиться зависть. Децим никогда не демонстрировал своего превосходства над остальными, ему просто было не до бахвальства – он думал лишь о том, как достигнуть поставленной цели.