Александр Быченин - Из глубин

— Понял, — вздохнул я. — А Франсин, выходит, обычный сопутствующий урон?

— По большому счету именно так. Будь у меня возможность сохранить ей жизнь, я бы так и поступил. Хоть она и заслуживает своей участи.

— Не суди, да не судим будешь.

— Фигня. Если ты станешь Оружейником, судить тебе придется очень часто. Причем единолично, и возможности спихнуть вину или ответственность на кого-то другого у тебя точно не будет. Ну, во всяком случае, не часто. Еще и поэтому важно сомневаться и испытывать муки совести. Не считать себя вершителем судеб. Не считать свою власть абсолютной. Надо воспринимать это все как бремя, а не как привилегию.

Как, например, тот же Майк. Я-то все голову ломал, как его охарактеризовать кратно, но емко, а папенька вообще одним словом умудрился — бремя. Бремя власти и денег. Именно это Агеластос пытался донести до покойной Франсин, но не преуспел. Зато меня убедил, получается.

— Кажется, я понял…

— Это радует. Надеюсь, сумеешь и меня понять и простить.

— В смысле?!

— Я специально не вмешивался до последнего момента. Мало того, устроил так, чтобы ты влез в это дело. Причем по уши. Просто для того, чтобы не дал задний ход. Это была большая проверка. Тебя, Альбертины, меня самого… но тебя главным образом. С той лишь целью, чтобы родная кровиночка, что называется, «нашла себя». Потому что мне со стороны виднее — чистая наука не твое призвание. Признай, Антон: тебе ведь хочется от жизни чего-то большего. Гораздо большего. И разборки с морской мафией в параллели с разгадыванием тайн сгинувшей цивилизации — самый убойный коктейль, какой я только мог представить. По крайней мере, я в твои годы точно бы не удержался. А тебя подталкивать пришлось… дошло хотя бы, что просиживание штанов в лаборатории — не твое?

А ведь прав папенька, как ни крути. До озвездюливания Анхелем я неоднократно ловил себя на похожей мысли. Потом, правда, раскаялся… а вот теперь опять она кажется вполне себе привлекательной. Но не признаваться же в этом отцу?!

— С чего ты взял? — предпринял я последнюю слабенькую попытку покочевряжиться. — Я ученый и не перестал им быть лишь из-за того, что огреб.

— Да ради бога, — отмахнулся родитель. — Одно другому не мешает. Даже, я бы сказал, наоборот. У того же профа Куатье вечные проблемы были — каждый раз ему хотелось быть в центре событий, видеть все собственными глазами, но каждый раз он обламывался — Сьюзан запрещала по медицинским показателям. Оно и к лучшему, если честно. Подготовочка у профа та еще… была. А ты и вовсе будешь универсалом, каким цены нет.

— Я, вообще-то, еще не согласился. И действовал вынужденно, защищая свою и Тинкину жизни. Какое тут, на фиг, удовольствие?! Ты сам-то понял, что сказал?

— Да ладно себе-то врать! Тебе понравилось, и еще как! — окончательно пригвоздил меня папенька. — Так что бросай страдать фигней, переходи в команду «Молнии». Или, как вариант, возглавляй группу Оружейников еще на каком-нибудь рейдере Архонтов. Есть у нас несколько таких, курьерской службой не занятых. Не спорю, трудно его будет у деда Виктора отжать… но я уж ради кровиночки расстараюсь. Эх, ностальгия! Я ведь тоже когда-то с этого и начинал. А у тебя есть та же авантюрная жилка, что и у меня. Унаследовал, так сказать. Я после универа вообще не мог сидеть на попе ровно, вечно зуд исследовательский одолевал. Вот и вляпывался во всякое.

— Отец, я серьезно. Тебя к такой работе с раннего детства готовили, а меня?

Если уж этот убойный аргумент не сработает, тогда уж и не знаю, как отмазываться…

— А тебя тоже, балбесина.

Не прокатило.

— Что-то не припомню такого…

— Это потому что память у тебя короткая, — не повелся родитель. — Мы с дядей Колей и Маком сделали главное — не упустили время, вложили все необходимые рефлексы и поставили навыки. Несмотря на твое, скажем прямо, упорное противодействие. Так что все необходимое у тебя есть, разве что немного потренироваться, чтобы тело вошло в боевой режим. А то ты пока до высоких стандартов Оружейников-полевиков не дотягиваешь. Вон, всякие Анхели тебя мудохают почем зря… все, молчу, молчу. Хотя фигушки. Спрашиваю прямо, и хочу получить такой же прямой ответ: ты пойдешь в Оружейники?

Хм… и ведь не отцепится. Впрочем, покочевряжусь еще, только для того, чтобы дорогому родителю жизнь медом не казалась.

— Знаешь, отец… я все-таки думаю, что не достоин этого высокого звания.

— А вот это уже не тебе решать!

— С фига ли? — изумился я. — Моя, вообще-то, судьба решается.