Юлия Андреева - Геймер, тетралогия в одном томе

Все были очарованы изяществом шутки, в то время как малышка отвечала с серьезным выражением лица, иногда морща свой хорошенький носик и обращаясь за советом к госпоже Садзуко.

Немного поболтав с детьми, Иэёси-сан предложил всей компании пройти вместе в зверинец, для того чтобы посмотреть там зверей и поиграть в прохладе, будто бы они находятся в глухом лесу, где в своих берлогах спят медведи, а между кустов прячутся юркие лисы и волки.

Идея понравилась, и всей компанией они отправились за несущим перед собой на вытянутых руках девочку, точно знамя, Иэёси-сан.

Войдя в помещение зверинца, он первым делом убедился в том, что достаточно плотная, надежная дверь может запираться и изнутри, пропустил вперед себя женщин и детей и, подойдя вплотную к охраннику, велел ему немедленно доложить, если кто-то станет спрашивать его или госпожу. После чего ткнул ничего не подозревающего охранника в сонную артерию на шее и, когда тот потерял сознание, осторожно, чтобы не шуметь, усадил его, прижав спиной к стене.

Компания в зверинце ничего не заметила, Иэёси-сан мысленно вознес краткую молитву Будде и его бодхисатвам, после чего закрыл тяжелую дверь, щелкнув для верности засовом.

С этого момента ему были безразличны вопросы и жалобы своих невольных заложников. Превратившись в слух, он привалился к двери, слушая звуки стремительно разворачиваемых событий в замке и воспринимая всем своим существом неслышную мелодию, под которую танцевал свой смертоносный танец «Ветер».

Когда с гор приходит «Ветер», «Ветер», воспитанный таинственными ямабуси, можно сказать со всей определенностью, что тем, по чьи души он заявился, ничего хорошего уже не светит. Потому как «Ветер» не умеет думать, чувствовать, сострадать. «Ветер» танцует. И этим все сказано!

Никто не знает, осознает ли «Ветер», что он живой. Что у него есть иные потребности, нежели танцевать. «Ветер» не нуждается в любви и дружбе, не зачинает и не порождает себе подобных. У «Ветра» нет и не может быть семьи и дома, его не интересуют деньги и вкусная еда. «Ветер» не пытается произвести на кого-либо впечатление и никогда не стремится добыть чего-либо лично для себя. Он уже достиг всего на этой земле и, пережив ее патриархальные устои, пережив самого себя, сделался тем, кто он есть, — безумным богом, или «Ветром».

Лучший из воинов, само воплощение битвы, «Ветер» коротает жизнь в какой-нибудь продуваемой со всех сторон пещере, прикованный цепями к холодному камню или запертый в клетке.

О чем думает он, лучший из лучших, непревзойденный и непонятный убийца, чьим именем пугают в деревнях детей? Да, скорее всего, ни о чем. «Ветер» лишен мыслей, ему не приходится бороться с голосами в голове, вопросами и ответами, мешающими другим людям спать.

В своей голове или в своей душе «Ветер» никогда не разговаривает с отсутствующими людьми, представляя, будто они рядом, споря, оправдываясь, доказывая или купаясь в лучах любви и нежности, как обычно поступают все остальные.

«Ветер» не может любить, и это доказано.

Голова «Ветра» пуста, точно пещера, в которой не живут горные духи, его сердце умерло для любви и привязанности, дух же знает лишь одно счастливое время — время, когда «Ветер» может танцевать, как умеет танцевать только он — «Ветер».

Только об одном грезит в своем вынужденном одиночестве «Ветер» — он грезит о танце. Танце, который он начнет танцевать после того, как ему поднесут чашу с волшебным напитком, впрочем, это глупые суеверия. Суть жизни «Ветра» — танец, и танцевать он может без всяких там наркотиков, поэтому «желанный яд», как прозвали его синоби, не стимул для начала страшного танца, не его прелюдия, а скорее поводок, благодаря которому изначально вольный и прекрасный «Ветер» вынужден приползать к своим хозяевам.

Если бы «Ветер» мог осознать свою зависимость, он танцевал бы до тех пор, пока его кровь не изменилась настолько, что сама мысль о «желанном яде» перестала бы существовать. Но тогда, возможно, перестал бы существовать человеческий род. Потому что бесконечно долго может танцевать вольный «Ветер», а для танца ему необходимы простор и чистый горный воздух, какого днем с огнем не отыщешь в душных замках и скучных деревнях. Нет его в шатрах полководцев и тем более в казармах вонючей солдатни.