Юлия Андреева - Геймер, тетралогия в одном томе

Она поднялась с земли и, отряхнувшись, последовала за своим новым мужем и господином.

По-японски старший брат — какей или аниго, а младший — отоото. Это вызвало путаницу, поначалу я думал, что меня зовут Отоото, во всяком случае, так обращалась ко мне моя старшая сестра. На самом деле меня зовут Мико. Но это пока что детское имя. Я уже вполне смирился с тем, что мне нужно вырастить свое новое тело, с тем, что теперь я японец и самурай. И что когда я вырасту и буду достоин, я получу нормальное, взрослое имя, два меча и сделаю себе самурайскую прическу.

Я каждый день учу слова, хотя и не пытаюсь их записывать, так как нет бумаги, да и вообще, как бы такое поведение годовалого ребенка не показалось окружающим странным.

За время пребывания в этой шкуре я уже выучил уйму слов и даже могу с грехом пополам составлять несложные предложения. Например, каки чо дай (Дай хурму.). Или ваташива номитай (Я хочу пить.). Самурайский меч — катана, нож — нофу, дом — олчи, комната — хэя, много всего знаю.

Я знаю, что мокутэки — это цель, а сойно — талант. Если бы окружающие хотя бы немножко говорили со мной по-английски, можно было бы разузнать массу других полезных слов. А так приходится догадываться. Правда, в японских домах живет уйма народа, и каждый спешит поговорить с ребенком, разъяснить ему то, о чем он спрашивает.

Вчера я сказал «отцу»: Отосан ваташива оширо метай. (Папа, я хочу посмотреть замок.) Он удивился, но выполнил мою просьбу, и, взявшись за руки, мы пошли в сторону замка, там он некоторое время говорил со стоящими на посту самураями, и, в конце концов, нам разрешили пройти во внутренний дворик.

Жаль Кияма, и… даже совестно как-то. Вот я пришел в его замок, а самого Кияма давно нет. На его похоронах я был с родителями и другими самураями и наблюдал за тем, как все происходило. Потом увидал, как мимо меня в открытом паланкине пронесли светловолосого мужика. Я повернулся к «отцу» и спросил его: Даре дес ка? В смысле — кто это?

Каково же было мое состояние, когда он сказал: Арекусу Грюку.

Я заорал ему, чтобы тот поглядел на меня, но какое там…

И вот теперь я чинно бродил с «отцом» по двору, наблюдая за тем, как туда-сюда снуют работающие при кухне слуги, и ничего не мог поделать.

— Арекусу Грюку доко дес ка? (Где Алекс Глюк?) — наконец выдал я заранее составленную фразу.

— Арекусу Грюку? — Удивленно уставившись на меня «отец», произнес длинную фразу, из которой я узнал одно только слово нанде (зачем).

— Митай. (Хочу видеть.) — с достоинством, на которое только может быть способен годовалый ребенок, произнес я, сверля «отца» взглядом.

Снова последовал набор слов. Из которых я ровным счетом ничего не понял.

— Доку дес ка? (Где?) — переспросил я, рассчитывая, что «отец» либо покажет на замок, либо назовет какой-нибудь узнаваемый населенный пункт, и тогда… хотя… что тогда? Кто отпустит маленького ребенка?

— Кайримас, — вздохнул отец. И должно быть, не уверенный, что я что-то понял, махнул рукой в сторону подвесного моста с открывающейся за ним дорогой. — Иокогама.

«Ага. Как раз знакомое слово, тем более что в ордене вроде как говорили, что он проживает в этой самой Иокогаме. Вполне возможно». — Я вспомнил известный японский порт в Иокогаме, Алекс Глюк должен был быть связанным с привозимым в страну импортом, так что все сходится.

После экскурсии в замок мы погуляли еще немножко вокруг рва, где мальчишки удили рыбу, и вернулись домой как раз к обеду.

Итак, можно поздравить себя с тем, что я узнал, где находится Алекс Глюк, но, на мою беду, он был далеко.

Последний дневной переход отделял Ала с его самураями от замка Глюка, предвкушая скорое возвращение домой, лошади ускоряли шаг, то и дело весело ржа и только что не подмигивая своим седокам. Радовались и самураи, десятник Хироши, в предвкушении встречи с Тахикиро, был мрачнее и рассеяннее обычного: как еще отреагирует официальная наложница господина, когда тот предложит ей брак с десятником. Может ведь в сердцах и зарубить суженого.

Ал думал о встрече с Фудзико, по которой уже порядком соскучился. Где она сейчас? По-прежнему сидит в деревне или перебралась в замок? Скоро выяснится, нет даже смысла гадать. В прикрепленных к седлу мешках он вез подарки для Минору, Марико и жены, крошечный подарок на расставание с Тахикиро, как бы сказали японцы, «омой де ниру» (подарок на память).