Юлия Андреева - Геймер, тетралогия в одном томе

— Я думал, как отличиться перед Нобунага, и придумал, моему сюзерену было необходимо срочно поставить замок, и я завершил строительные работы за три дня. Всего за три дня! Небывалое дело! Многие тогда посчитали, что я продал душу какому-нибудь злому божеству! Но в отличие от наших людей, я был крестьянином, хорошо разбирающимся в хозяйственных делах, так что… — Он машет рукой. — Нобунага высоко оценил мои труды и даже назначил меня управителем призамкового города Кийосу, поручив мне как управляющему осуществлять все финансовые операции рода Ода! Небывалое для крестьянина положение в обществе. Но это было еще только начало. В 7 году Эйроку господин одарил меня еще более щедро, разрешив вступить в брак с дочерью его вассала Асано Нагамаси. А еще через два года, в 9 году Эйроку, я за ночь возвел укрепление в болотистом районе Суномата, которое стало главным плацдармом для штурма вражеской цитадели. Я уже имел достаточно высокое положение в обществе и, проведя переговоры с рядом влиятельных генералов противника, переманил их на нашу сторону. Да. — Отец берет с подноса кусочек рыбки, вертит ее какое-то время перед собой, ухватив тонкими палочками хоси, отправляет в рот. — Когда они поверили мне и перешли на сторону Нобунага со всеми своими людьми, лошадьми, с сундуками, полными золота и серебра, и амбарами с зерном, ход войны изменился, мы начали побеждать!

В 11 году Эйроку мы пошли на Киото, где после победы я и Акэти Мицухидэ вдвоем были назначены соправителями столицы.

Позже, в 1570-м, или, как более привычнее, 1 году Генки, вместе с Ода Нобунага мы бились против рода Асакура, властителей северной провинции Этидзен. В это время наш союзник Адзаи Нагамаса перешел на сторону врага, и вместе с Асакурой они попытались взять нашу армию в тиски.

Тогда сюзерен принял решение уходить с основными силами, в то время как я со своим флангом должен был прикрывать их отступление с тыла. В Канагасаки это было, как сейчас помню. Никто не верил тогда, что мы уцелеем, но смерть — путь самурая, и мы дрались как чертовы покойники, для которых смерть уже в прошлом. И мы выжили! Странное дело, до сих пор не пойму как — но выжили. А еще через три года — 1 год Тенсё — мы покорили северную часть провинции Оме и вырезали род Адзаи. Всех, до грудных младенцев и беспомощной старой бабки, живущей в своей личной деревне. Всех! — Отец поморщился, отчего его обезьянье лицо сделалось похожим на старое-престарое дерево.

— В награду за доблесть я получил эти земли и замок Нагахама, в котором сейчас делается ремонт. В то время я еще не имел собственных вассалов, поэтому первое, что сделал, — принял на службу своих родственников из деревни и особо отличил отчима, само его присутствие делало меня злым! А самурай должен быть злым, точно собака. Бешеная собака, которая одна может броситься на целую армию противника, потому что одержима бесом и не думает о своей шкуре. Вот таким меня делал покойный отчим. Потом к замку начали приходить нищие ронины и бывшие вассалы рода Адзаи, оставшиеся без господ, но не пожелавшие покидать насиженные земли. Я принял их почти всех, всех, кто мог смотреть мне в глаза, не опуская головы. Это были сильные и умные люди.

— Но разве они не должны были быть верными роду Адзаи? Ты не боялся, что они отомстят тебе? — спросил Хидэёри.

— Могли, конечно, и отомстить, но я, глупый крестьянин, рассудил так — да, я уничтожил род Адзаи и сделал этих людей бездомными и бесхозными. Да, они могут сколько угодно оставаться верными мертвым, но могут и присягнуть на верность мне. Что возьмет верх — желание прослыть верным мертвым хозяевам? Или потребность содержать свои семьи? Жить в нормальных домах? Иметь жалованье и носить два меча. По сути, самурай — собака, которая не может без хозяина, и если один хозяин умрет, отчего не пойти к другому? Я принял присягу от этих людей и ни разу не пожалел об этом. В 3 год Тенсё состоялась битва при Нагасино, в которой аркебузиры Ода Нобунага покончили со славной и легендарной конницей рода Такеда. После этой победы, буквально через год, я стал помощником генерала Сибата Кацуие, командующего войсками Ода. Теперь против нас был поистине великий и непредсказуемый враг Уесуги Кенсина. При звуках его имени любой, даже самый сильный и опытный полководец, непременно накладывал себе в набедренную повязку или писал на ноги. Я понял, что против Уесуги мне не выстоять, и честно доложил об этом на совете. Но наш командующий поднял меня на смех, назвав подлым трусом. Это был упрямый и невежественный человек, он не понимал, что его упрямство способно положить целую армию и в конечном итоге погубить Ода-сан. Все было напрасно. Я ушел с совета оскорбленным, но не убил себя, как, должно быть, надеялись мои враги, а, забрав своих людей, без разрешения покинул поле боя. — Хидэёси вздохнул. Сидящая рядом с ним женщина, прикрывшись рукавом, украдкой смахнула прозрачную слезу.