Юлия Андреева - Геймер, тетралогия в одном томе

Ал оправил кимоно и пояс, потрогал мечи, последнее время у него, как и у многих самураев, завелась привычка держать руку на рукояти меча. Не то чтобы он имел обыкновение вытаскивать меч по любому поводу и без оного, просто так было удобно.

Кияма оказался невысоким, узкоглазым стариком с седеющими волосами и черной, точно смола, аккуратной бородкой.

Этот контраст говорил о двойственности натуры даймё. Кияма был одет в оранжевые и красные тона, на шее у него красовался круглый амулет с изображением змеи, кусающей свой хвост.

Ал и Кияма сели на предназначенные для них подушки. За спиной даймё встал пожилой жилистый самурай с длинными, как у запорожца, усищами и умным, внимательным взглядом.

За спиной Ала невозмутимо, словно его тень, стоял безоружный священник.

После того как Ал и Кияма откланялись друг другу, как предписывал им ритуал, отец Алвито тепло поздоровался с даймё, чьим духовный отцом он являлся.

— Спросите господина Кияму, не возражает ли он против того, чтобы вы тоже сели? — обратился Ал к священнику. Вид стоящего за спиной человека настораживал его, лишая покоя.

Отец Алвито с готовностью передал вопрос Ала, даймё не возражал. Самурай за спиной Киямы остался стоять точно вкопанный.

Ал постарался абстрагироваться от словно нависающего над помостом образины с оружием, внушая себе, что это камень или дерево, до которого Алу нет и не должно быть никакого дела.

Какое-то время даймё и Ал разглядывали друг друга. На всякий случай Ал старался держать себя понаглее.

— Спросите, пожалуйста, для чего он просил Токугаву устроить эту встречу? — попытался Ал разорвать неловкую паузу.

Священник перевел его вопрос.

— Конец игры оттого и конец игры, что тайное вдруг становится явным, и герои встречаются без масок. — Вдруг, четко по-русски, произнес даймё.

— Как? — У Ала перехватило дыхание, от неожиданности он чуть не вскочил на ноги, после чего охранник Киямы, без сомнения, зарубил бы его на месте.

— Я не знаю этого языка? — забеспокоился Алвито, переводя беспомощный взгляд с Ала на Кияму, и с Киямы на Ала.

— Он не может, но ты-то, Александр, поди, еще не забыл? — улыбнулся Кияма, показывая священнику жестом, что тот может отдыхать.

— Кто вы? — С непривычки слова давались с каким-то скрипом, Ал поймал себя на том, что думает по-японски и затем уже переводит на русский.

— Ты забыл меня, ну что ж, немудрено, сколько лет-то прошло. А вот ты остался прежним. Как поживает Аленка? Маразмус? Мальчишки?

— Кто ты? — Ал всматривался в черты лица Киямы, которые теперь казались ему смутно знакомыми.

— Я тот, кому ты постоянно стремился перейти дорогу, — миролюбиво продолжал Кияма, поглаживая бородку. — До сих пор не понимаю, отчего организаторы игры по роману о рыцарях круглого стола отдали роль короля Артура тебе? Неужели светлые длинные патлы и голубые глаза ценятся дороже, нежели владение мечом?

— Король Англии не мог быть с корейским лицом. — Ал смотрел на постаревшего Кима, чувствуя, что еще немного, и сойдет с ума.

— Я ничего не понимаю, Андзин-сан? Господин Глюк? Я не понимаю ни единого слова? Что это за язык? Вы понимаете друг друга? На каком языке вы говорите? — шептал Алвито, но на него никто не собирался обращать внимания.

— Ты узнал меня. Я рад. — Ким улыбнулся, на вид ему было около шестидесяти.

— Но ты же был лет на десять моложе меня. Я не понимаю. Как ты вообще оказался здесь? Почему?

— Это почему ты — с европейским лицом посчитал возможным лезть в Японию? Что — втемяшилось побывать в шкуре Блэкторна? Я сразу понял, что ты захочешь сыграть в это. Поэтому и подстегивал твое воображение, предлагая сделать игру по «Сегуну», а затем — учил тебя владению самурайским мечом. Я думал, что когда Маразмус даст тебе эликсир, ты явишься сюда и будешь тут же уничтожен первым попавшимся самураем.

Но теперь я уже не хочу этого. Я научился преклоняться перед мужеством и героизмом. Ты выиграл эту битву, и я не собираюсь вредить тебе. Кстати, когда ты собираешься домой?

— Домой… в каком смысле? — попытался уточнить Ал.

— Ну, Маразмус же дал тебе эликсир. Ты должен был выпить половину порции, и половина должна была остаться. Половина — билет сюда, вторая — обратная дорога.

— Маразмус не говорил делить порцию на две части. Я выпил все. — признался Ал.

— Забавно. Впрочем, вы оба никогда не виделись мне особенно нормальными. Что ж, тогда я отдам тебе свою половинку эликсира. — С этими словами Кияма снял с шеи медальон со змеей, кусающей свой хвост, и с поклоном передал его Алу. — Когда захочешь вернуться, надавишь на глаза змеи, а дальше сам разберешься, что делать. Долгие годы я не расставался с эликсиром, надеясь когда-нибудь вернуться в Питер.