Джек Вэнс - Избранные произведения. Том I

«Еще нельзя сказать ничего определенного, ваше величество».

«Разве нет способа предугадать пол ребенка?»

«Насколько мне известно, нет».

Казмир загородил дверной проем, слегка расставив ноги и заложив руки за спину. Он казался олицетворением сурового царственного величия; именно такое впечатление он желал производить и производил всюду, где находился — даже на кухне, где судомойки, прыская и хихикая, нередко обсуждали вопрос о том, снимает ли он корону, когда благоволит посетить супружеское ложе. Нахмурившись, Казмир рассматривал королеву: «Судя по всему, она испытывает боль».

«Ей не так больно, сир, как могло бы показаться. Еще не так больно, в любом случае. Страх преувеличивает фактические ощущения».

Казмир никак не отозвался на это наблюдение. Заметив поодаль, в тенях, знахарку Дильдру, сгорбившуюся над медной жаровней, он указал на нее пальцем: «Что здесь делает ведьма?»

«Ваше величество, — пробормотала главная повивальная бабка, — она явилась по настоянию королевы!»

Король крякнул: «Колдунья напустит порчу на ребенка».

Дильдра только пониже пригнулась над жаровней и разбросала по углям пригоршню трав. Струйка едкого дыма потянулась по комнате и коснулась лица Казмира; тот кашлянул, осторожно отступил на шаг и удалился.

Горничная задернула шторы, чтобы спрятать дождливый пейзаж за окном, и зажгла бронзовые светильники. Соллас напряженно вытянулась на кушетке, широко раздвинув ноги и откинув голову назад — все присутствующие, как завороженные, глядели на ее величественную тушу.

Схватки становились резкими. Соллас завопила — сначала от боли, потом от ярости: с какой стати она вынуждена страдать, как вульгарная обывательница?

Через два часа ребенок родился — девочка, не слишком крупная. Соллас лежала на спине, закрыв глаза. Когда к ней поднесли дочь, она только отмахнулась и скоро забылась в тяжелой дреме.

Празднование, посвященное рождению принцессы Сульдрун, было подчеркнуто скромным. Король Казмир не приказывал оглашать ликующие прокламации, а королева Соллас отказывалась принимать кого-либо, кроме некоего «знатока кавказских мистерий» по имени Ювальдо Айдра. В конце концов — по-видимому только для того, чтобы не нарушать обычай — король Казмир приказал устроить торжественное шествие.

Зябким ветреным утром, когда белое солнце напрасно пыталось скрыться за высоко спешившими перистыми облаками, ворота замка Хайдион распахнулись. Из них выступили, величаво замирая после каждого шага, четыре герольда в белых атласных одеждах. На их фанфарах развевались белые шелковые хоругви, расшитые эмблемой Лионесса — черным Древом Жизни с дюжиной алых гранатов на ветвях. [6]Герольды промаршировали сто шагов, остановились, подняли фанфары и протрубили «Клич радостной вести». С замкового двора на храпящих скакунах прогарцевали четверо благородных вельмож: Сайприс, герцог Скройский, Баннуа, герцог Трембланский, Одо, герцог Фолизский, и сэр Гарнель, владетель Баннерета из цитадели Су-эйндж, племянник короля. За ними выехала королевская карета, запряженная четырьмя белыми единорогами. Королева Соллас сидела в карете, закутанная в зеленые шали, с принцессой Сульдрун на малиновой подушке. Король Казмир сопровождал карету на огромном вороном коне. За экипажем строем шла элитная гвардия, состоявшая исключительно из ветеранов благородных кровей — каждый нес серебряную алебарду. Шествие замыкал фургон, откуда пара фрейлин бросала в толпу пригоршни медных грошей.

Процессия спустилась по Сфер-Аркту, центральному проспекту столицы, к Шалю — торговой набережной, окаймлявшей полукруглую гавань. Объехав рыбный рынок, кортеж вернулся по Сфер-Аркту к Хайдиону. За воротами замка расставили палатки; всем проголодавшимся предлагались маринованная рыба и сухари из королевских запасов. а любому, кто выражал желание выпить за здравие новорожденной принцессы, наливали кружку эля.

На протяжении всей зимы и последовавшей весны Казмир лишь дважды взглянул на свою дочь, да и то без всякого интереса, каждый раз отступив на пару шагов. Уже в младенчестве Сульдрун умудрилась воспротивиться королевской воле, появившись на свет девочкой. Казмир не мог сразу наказать ее за этот проступок, но и распространять на нее все преимущества своего благоволения, разумеется, тоже не намеревался. Обиженная недовольством супруга, королева Соллас погрузилась в угрюмое раздражение и, устроив несколько капризных сцен, заявила, что ребенок ей мешает, и что она больше не хочет его видеть.