Валерий Большаков: Четыре танкиста. От Днепра до Атлантики

Шел дождь, пожарища медленно гасли, и низкий черный дым густо застилал мостовые. Привыкнув к дневной полутьме, когда чад застил солнце, Репнин и не заметил прихода ночи.

К вокзалу подступились, задействовав приборы ночного видения.

– Огонь!

«ИСы» выдали дружный залп – кирпичи полетели сразу глыбами, копотя цементной пылью.

– Федотов, хватит долбить стену! Амбразуру видишь? Левее водосточной трубы?

– Вижу! Туда?

– Туда!

Башнер не подвел командира и наставника – точно положил снаряд, и тот рванул уже в подвале. Еще несколько минут, и из вокзала взлетела в небо красная ракета – это был сигнал прекратить огонь, поданный разведчиками Графова, которые вместе со штурмовыми группами ворвались в здание.

– Борзых! Приказ по всем батальонам – выдвигаемся на Курфюрстенштрассе!

– Есть!

По Курфюрстенштрассе серьезного сопротивления танкисты не встретили, а вот на перекрестке с Кейтштрассе стало жарко – тамошний квартал гитлеровцы готовили для длительной обороны. Ворота и двери подъездов забаррикадированы изнутри, из углового дома слева зенитки простреливали всю улицу, а командование поставило задачу: во что бы то ни стало занять перекресток и оседлать Курфюрстенштрассе вплоть до зоопарка, чтобы затем выйти по Кейтштрассе к Ландвер-каналу и Тиргартену.

Было решено прорываться на полной скорости, тем более что рубеж обороны, занятый немцами, был неширок.

Мотострелки частью остались в бэтээрах, часть пересели на броню. По команде Репнина танки рванули вперед, к опасной зоне. Автоматчикам было приказано вести непрерывный огонь и бросать гранаты, когда танки станут проходить перекресток, а самоходкам – поддерживать танковые взводы своими калибрами.

Под грохот пальбы с самоходок и трескотню автоматов танки выкатились к перекрестку на предельной скорости – рушились стены, звенело битое стекло, камни и штукатурка летели отовсюду, пыль и дым застили улицу.

Немцы были весьма впечатлены – одни и головы поднять не могли, а другие побросали оружие и занялись бегом на длинные дистанции.

Задание было выполнено, и бригада почти вплотную приблизилась к Ландвер-каналу. Но тут на пути встал серый домина, где раньше размещалась полиция. В его стенах зияли пробоины от обстрелов, видны были окна, заделанные цементом до размера амбразур. В них торчали фаустники и пулеметчики.

– Борзых! Свяжись с КП майора Друганова, и… Дай микрофон, сам челом бить стану.

– Друганов на связи, товарищ полковник!

– Ага… Срочная работенка, Друганов! Тут дом полиции, и он мне надоел. Дом надо уничтожить. Ты как?

– Я – за! – рассмеялся майор сквозь помехи.

Прошло каких-то пять минут, а одна из машин из дивизиона гвардейских минометов Друганова уже промчалась по загроможденной щебнем улице и, подымая тучи известковой пыли, остановилась у завала.

Серая громада дома-крепости хорошо была видна. В ста метрах «Катюша», вернее, «Андрюша» изготовился для стрельбы прямой наводкой.

Разведчик Самуилов вовремя заметил фаустника и снял его короткой очередью, вот только и сам словил пулю. Сержант Вагазов взялся за пульт управления, и тяжелые эрэсы со скрежетом унеслись. Загремели страшные взрывы.

Серый дом осел, верхние этажи его обвалились, руины окутались дымом и пламенем. Еще немного, еще чуть-чуть, и из подземных казематов потянулись немцы, задирая руки вверх. Гитлер капут!

– Иваныч, вперед! Немного осталось!

– Есть, товарищ командир!

102-й выехал на Лютцовштрассе, последнюю улицу перед Ландвер-каналом, за которым Тиргартен и Рейхстаг. Обыкновенная берлинская улица: костяки разрушенных домов, освежеванные лестничные клетки, горы щебня, воронки, исковерканные вагоны трамваев.

Лютцовштрассе была перегорожена баррикадами из обломков стен, а узкие проходы, оставленные для танков, были заминированы и простреливались орудийным огнем. Разведка донесла: чуток подальше, за стволами вековых дубов пряталось большое мрачное здание с амбразурами вместо окон.

Даже если танки одолеют завалы, то попадут под огонь этого дома-форта.

– «Катюшу» бы сюда! – возмечтал Борзых.

– Вызывай!

– Есть!

За углом ждали своего «показательного выступления» РСЗО [39]гвардии старшего лейтенанта Быковского. Он и приказал одному из «Студебеккеров» пособить танкистам.

Шоферу боевой установки гвардии сержанту Бережному [40]пришлось поработать и командиром орудия, и наводчиком. Подложив под задние колеса «студера» бревно, сержант навел установку на цель. Немцы заметили машину, поднялась стрельба, но поздно – эрэсы накрыли дом-крепость.