Владимир Стрельников - Опасные тропы. Рядовой срочной службы

– А насчет недвижимости что? – у меня чуть – чуть рассудительности сохранилось, чтобы вспомнить о том, что остался дом, и отец обещал помощь с его реализацией.

– Документы у вас с собой? – Узбек едва заметно поморщился. Подождав, пока мы принесем ему домовые книги, права собственности и прочие бумаги, он быстро перебрал их, и отложил себе на папку. – Отдам моим ребятам из бизнесотдела. Завтра вам скажут цену, если согласитесь – получите наличные. Нет – торгуйте сами. Сильно рубить цены не будем, но учтите – дома горячие, с ними много мороки. Все?

– Нет. Анвар Шарипович, у меня здесь тетя и двоюродная сестренка. Больше у меня никого не осталось. – Сайора умоляюще поглядела на пожилого узбека.

– Девочка, тебе нужны лишние проблемы? Далеко не всегда стоит впутывать родственников. – Анвар Шарипович поглядел в глаза девушки, потом недовольно кивнул. – Поглядим, присмотримся. Но ничего не обещаю. Сайора – Новая Земля – не рай. Это часто дикое и сложное место, потому туда в основном едут такие как вы – лишние здесь люди. Сами понимаете, тот, кому здесь хорошо – обычно не дергается. От добра добра не ищут.

И он ушел, оставив нас в полной прострации.

– Леша, ты в это веришь? – Сайора сидела на стуле, положив ладони на колени и неестественно выпрямив спину. Бледная и решительная. – Это невероятно, новый мир. Фантастика!

– Ну да. – Мне не захотелось разговаривать здесь. Почему – то вспомнились шпионские детективы, прослушка и прочее. – Пошли прогуляемся, тут Чирчик неподалеку. Подышим свежим воздухом.

– Леша, ты в это веришь? – Сайора облокотилась на старые перила железнодорожного моста, и смотрела вниз, на разлившийся широкими ручьями Чирчик. Дальше, метрах в двухстах, вода этой речушки собиралась в узкое русло, и ревела, превратившись в кипенно – белую пену. А здесь идиллия – прозрачная вода, камешки на дне, мелькающие тени форелей и маринок на дне. Крупных, надо сказать. Эх, нет времени на рыбалку.

– Не знаю, очень хочется. Отец сказал – верить. Надеюсь, что он прав. У нас на самом деле нет другого выхода, Сайора. Или нелегалы, или скорее всего, трупы. И ты знаешь, мне совершенно неохота умирать. – Я поглядел на загрустившую девушку, облокотился на перила рядом. Мимо нас прогрохотал длинный состав, сделав невозможными разговоры на несколько минут.

– Ладно! – Решительно выпрямилась Сайора. – Поскольку нам разрешается погулять по Ташкенту, я пошла обесцвечиваться. Давно хотела в блондинку перекраситься, но отец не разрешал. Тут вроде как дамский салон был, когда мы сюда ехали. Пошли, меня проводишь, да и сам пострижешься, а то красивый парень, а на голове воронье гнездо!

Пару дней мы ходили по огромному городу. На главный вещевой рынок Узбекистана, Ипподром, нас вместе не пустили, несмотря на то, что Сайора на самом деле перекрасилась в блондинку. Непривычно, но симпатично. Пустили по раздельности, и с сопровождающими нас лицами, теми самыми спокойными парнями. Точнее, я бы и не пошел в этот огромный людской муравейник, но мне просто приказала Сайора. Типа, рубашки – джинсы – трусы – носки там покупать в разы дешевле.

Через неделю нам принесли деньги за дома. Мне четыре тысячи долларов, Сайоре девять. Плюс за машину шесть. Узбек собрался было уходить, но Сайора его остановила, и попросила.

– Анвар Шарипович, если есть возможность, можно мы на кладбища съездим? Попрощаемся?

– Нет, девочка. Нельзя. А то ты живо к родителям с братом присоединишься. Я попрошу ребят, они снимут на видео, и привезут компакт – диск.

Мы с Сайорой бродили по развалам блошиного рынка. Когда – то была знаменитая на всю Среднюю Азию Тезиковка, но в две тысячи первом ее перенесли сюда, в Янгиабад. Если честно, на Тезиковке я не был, но этот рынок меня впечатлил. Чего туту только не было. И старые картины, фарфор, ковры, древняя чугунная ванна на кованных лапах. Ее, кстати, купили на моих глазах, и купили здорово дороже, чем, если бы ее купили на металлолом. Развалы секондхенда, навезенного из Европы, старые книги, пачками стоящие на расстеленных на земле газетах.

– Подожди, Сайора, – я остановился напротив немолодой русской женщины, которая разложила на клеенке офицерскую, еще советскую форму, бинокль, фотоаппарат и десяток книг в древнем чемодане. Еще кое – что лежало у нее за спиной, в сумке.

– Скажите, пожалуйста, этот аппарат в какую цену? – Я, с молчаливого разрешения хозяйки, поднял с земли открытый кожаный чехол, и достал из него армейский бинокль. Бинокль был в очень хорошем состоянии.