Виктор Тюрин - Чужой среди своих

– Если есть рация, то передайте мою фамилию вместе с опознавательным паролем, который я сообщу, а также позывной нашей группы и там вам все подтвердят.

– Все так, мил человек, вот только выступили мы неожиданно, в спешке, ну и наш радист вчера не доглядел, замочил батареи. Подсевшие они теперь. Так что наша радиостанция только на прием сейчас работает, – виноватым тоном неожиданно сообщил мне командир отряда.

– Мать вашу! – зло выругался я. – Мы от своей рации только вчера избавились. Знать бы…

– Чего сейчас об этом говорить… – только начал говорить комиссар, как закашлялся и замолчал.

– Этот Мошкин у меня под суд пойдет, если что не так получится!! – вдруг неожиданно взорвался начальник разведки. – Под трибунал его, сукина сына, подведу!

– Остынь, Тимофей! – строго сказал командир отряда. – Мы уже говорили об этом. Нам сначала надо дело сделать, а уже потом судьбу радиста будем решать!

Я хмыкнул.

– Значит, буду с вами. Вот еще, – я достал из внутреннего кармана карту. – Держите. Взял с немецкого полковника. Теперь следующее… – После чего я коротко изложил партизанским командирам всю полученную от фрицев информацию. Меня внимательно выслушали, а затем, развернув карту и все трое склонившись над ней, принялись ее изучать. Спустя какое-то время командир поднял голову и крикнул:

– Сашка!

К нам подошел стоявший недалеко молодой партизан.

– Накормите человека. И пусть отдохнет.

Уже вечерело, когда меня растолкали и привели к командиру отряда.

– Мы тут карту твою внимательно посмотрели, да и данные, что ты нам дал, сравнили. Все соответствует, поэтому решили, что тебе можно доверять. Поэтому хочу суть задачи, перед нами поставленной, тебе объяснить. Мы в этом лесу не просто так оказались. Командование дало нам приказ пройти быстрым маршем и ударить в спину фашистам…

– Погодите! С какой такой радости вы будете бить регулярные немецкие части? Или вам жить надоело?

В этот момент к нам подошел комиссар. Услышав мои вопросы, он улыбнулся:

– Николай Иванович, ты же ему главное не рассказал. Так вот, Звягинцев, уже сутки идут, как Красная Армия перешла в наступление. На наш левый берег был высажен десант, который должен захватить мост. Закрепиться на берегу наши бойцы сумели, вот только развить наступление дальше не получилось, и поэтому нам приказали срочно выдвинуться, чтобы ударить фашистам в спину.

– Стоп. Стоп! Там же регулярные части. Артиллерия, самоходки… А вас от силы семь десятков будет! И вы воевать собрались? Или… вы идете на объединение с другими отрядами, чтобы потом вместе ударить?

Партизанские командиры переглянулись.

– Нет. Мы предложили дождаться подхода отряда «Непобедимый» из Сосновского леса, но как только командование узнало, что те смогут подойти лишь через сутки, нам было приказано немедленно выступать.

– То есть вы одни будете прорывать немецкую оборону?! – Я не смог сдержать своего удивления. – Одни?!

– Почему одни? И ты пойдешь с нами, – кисло усмехнувшись, сказал комиссар, после чего сразу закашлялся.

«Отсиделся в лесу, называется. Молодец. Какой я молодец…» – со злым сарказмом подумал я.

– А Кораблев? Как с ним?

– Возьмем с собой. У нас в отряде есть сестра и врач. Присмотрят.

Говорить им, что они идут на верную смерть, было бесполезно, так как они и так об этом знали. Плохо было другое – они собирались положить меня вместе с собой в одну братскую могилу.

«Дезертировать, что ли? Все равно они там все полягут. А если нет? Снова влип!»

Прокрутил в голове сложившуюся ситуацию, спросил:

– Как думаете действовать?

Командир невесело ухмыльнулся, показывая большие, желтые от никотина, зубы:

– Ты, мил человек, не торопись. На место придем, а там видно будет.

– Спасибо, что сразу не расстреляли, – сердито пошутил я.

В ответ раздался дружный смех партизанских командиров, а спустя час отряд снялся с места и двинулся через лес. Партизаны шли молча, без обычных шуток, только изредка тихо переговаривались.

За несколько часов, проведенных в лагере, из разговоров между партизанами мне стало известно, что фашисты заметили переправу наших войск, сумели подтянуть резервы и не дали расширить захваченный плацдарм. Сейчас там шел жестокий бой.

«Регулярные части нашей славной армии ничего не могли сделать, а партизанский отряд в семьдесят рыл придет и немцам пинков надает?! Мать вашу!»

Рассвет еще не наступил, но на востоке небо уже начало светлеть, когда мы вышли к окраине леса и уперлись в стоявший в ста пятидесяти метрах от леса минометный взвод. Быстро обежал взглядом две большие палатки, затем снарядные ящики, лежавшие аккуратными штабелями и накрытые брезентом. Рядом с ними вышагивал зевающий в полный рот часовой. Чуть дальше и левее от него я заметил окопчик с пулеметным расчетом. Возможно, были и другие посты, но полуторка, стоявшая рядом со складом боеприпасов, сильно ограничивала обзор. Еще дальше, впереди, с большим трудом проглядывались пехотные части, залегшие в неглубоких окопчиках. Ситуация была совсем невеселая. Шанс на призрачную победу и прорыв сквозь немецкую оборону нам давала неожиданность, но только в том случае, если мы бесшумно достигнем гитлеровских пехотных порядков, вот только для этого необходимо снять часовых и вырезать обслугу минометного взвода.