Стив Перри - Чужие - Земной улей. Приют кошмара. Женская война

Сальвахэ ничего не ответил, а только смерил Пиндара холодным серым взглядом. Пиндар едва удержался, чтобы не вздрогнуть – от этого взгляда у него всегда мурашки бежали по спине.

– Sí , я могу организовать подключение. Но только визуальное и акустическое. Никаких дополнительных измерений, объемного звука или запахов. Но это мелочи по сравнению с тем, что вы хотите представить публике. [3]

– Жаждущие Очищения услышат правду и без всех этих хитростей. Перед ними предстанет Истинный Мессия. Узрите же!

Сальвахэ дотронулся до кнопки включения старого проектора, который стоял на столе рядом с ним, и за его спиной ожила голограмма.

– Madre de Dios , – вполголоса произнес Пиндар. [4]

Изображение достигало в длину трех метров, от кончика острого шипастого хвоста до верхушки гротескной вытянутой головы. Если у него и были глаза, то, скорее всего, они прятались за двойными рядами острых как иглы зубов. Пиндар сделал шаг в сторону и увидел, что из спины у монстра торчит что-то вроде толстых ребер, вывернутых наружу. Эта тварь выглядела так, будто Господь решил сыграть злую шутку и создал смесь человека и гигантского насекомого. Кожа монстра была не то грязно-черной, не то темно-серой, и Пиндар подумал, что ни при каких обстоятельствах не хотел бы встретиться с этим чудовищем. Он не знал, как должен выглядеть мессия, но готов был поставить все железо из пояса астероидов, что как-то иначе.

– Я выведу вас в эфир в течение пяти минут, – сказал Пиндар и взял древнюю камеру. – Вас и вашего… мессию. Деньги ваши, и дело, конечно, тоже ваше, но не думаю, что, глядя на это создание, кто-то поверит в очищение, сеньор. Как по мне, так это скорее демон из самого ада.

– Ты ничего не понимаешь в этом, техник. Не богохульствуй.

Пиндар пожал плечами. Он нашел встроенный в камеру компьютер и подключил устройство к ретрансляционному передатчику. Затем он стремительно подошел к силовому блоку с панелью управления и вбил в систему украденные коды доступа к орбитальному спутнику широкого вещания. Прежде чем ввести последнюю цифру, он повернулся к Сальвахэ.

– Когда я подключу вас, у вас будет ровно три минуты, прежде чем Служба контроля отследит наш сигнал. Еще через две минуты они найдут спутниковую антенну, спрятанную в Мадрасе, а еще через две – вычислят, где мы находимся. Лучше всего будет прервать трансляцию через пять минут. Еще через тридцать секунд сработает автоматическое отключение. Если захотите возобновить трансляцию, придется найти другую антенну.

– Esta no importa , – отмахнулся Сальвахэ. [5]

Пиндар пожал плечами.

– Деньги ваши.

Сальвахэ протянул руку, словно хотел прикоснуться к вселяющей ужас голограмме, висевшей в воздухе за его спиной. Но пальцы прошли сквозь изображение.

– Другие тоже слышали зов. Я должен говорить с ними.

«Мозгов как у сортирной крысы», – подумал Пиндар, но вслух, конечно, этого не произнес.

– Хорошо. Четыре секунды. Три. Две. Одна.

Он ввел последнюю цифру.

Сальвахэ улыбнулся в объектив камеры.

– Приветствую вас, мои страждущие друзья! Я явился к вам, чтобы поведать Великую Истину. Пришествие Истинного Мессии…

Пиндар покачал головой. Он бы скорее согласился поклоняться собаке, чем этому отвратительному чудищу, явно нарисованному на компьютере. В жизни таких существ просто быть не может.

В столовой для пациентов почти не было народу, всего с десяток больных с подносами из мягкого пластика в руках медленно, словно накачанные успокоительным, двигались вдоль линии раздачи. Сознание Билли тоже было слегка затуманено лекарствами, она очень устала, но никак не могла отдохнуть.

Саша сидела за столом рядом с голографическим проектором и пластиковой вилкой перемешивала неаппетитного вида лапшу. Все столовые приборы были достаточно жесткими, чтобы не согнуться под тяжестью еды, но сминались, как картонки, если попробовать ткнуть ими кого-нибудь. Например, себя.

– Эй, Билли! – окликнула ее Саша. – Глянь на Диди, она переключает каналы на проекторе каждые три секунды. Сдается мне, у нее не все дома!

Саша рассмеялась. Билли знала, как Саша попала сюда. Ей было девять, когда она толкнула собственного отца в цистерну с кислотой для очистки ювелирных украшений. И вот она торчит здесь уже одиннадцать лет, потому что всякий раз, когда ее спрашивают, сделала бы она это снова, если бы ей представилась такая возможность, она улыбается и отвечает: конечно. Каждый день, а в воскресенье – по два раза.