Александр Протасов - Доброволец. Проект Z2-17

– Я представляю, – строгим голосом ответил Михаил. Перед глазами мгновенно всплыла картина того злополучного вечера, изменившая в корне всю его жизнь – испуганные глаза Юли, так умоляюще просившие помощи. Повисла неловкая пауза. Михаил в очередной раз пережил ярость, которую испытал в тот день. Профессор подумал о чём-то своём, но более развивать эту тему не решился, по всей видимости, понимая, что зацепил ненароком больную струну души молодого человека.

– Простите! – неуклюже извинился он. – Я не хотел…

– Ничего страшного. Это не ваша вина, так о чём вы там?

– Ах да! – воскликнул профессор Паризин. – Разработанные мной системы немного необычны. Они имеют возможность автономного функционирования, а это как раз и есть та самая загвоздка, о которой гласит пресловутая Женевская конвенция – 2.

– Но, несмотря на это, я здесь. И вы готовы работать со мной? Почему? Вам разрешение дали? – глядя на профессора требовательным взглядом, поинтересовался Михаил.

– Да, – ответил тот и, поднявшись, тяжёлой походкой проковылял по кабинету, остановившись возле прозрачной стены. – Моя работа будет незаконной в том случае, если я сделаю её самовольно, без соответствующего на то разрешения со стороны моего руководства. – Паризин замолчал, задумчиво приложил палец к губам и загадочно улыбнулся. – Однако война удивительным образом может влиять на такие понятия, как мораль и основные общечеловеческие ценности. – В глазах профессора вдруг появился неприкрытый страх. Словно он осознал нечто, что Михаилу слышать было вовсе не нужно. – Нет, нет, я не говорю, что это правильно. Просто в трудные времена для достижения победы нужно отступить от нормальности жизни, перешагнуть через постулаты многовековых консервативных идеалов, отринуть непреложную истину, поступиться моралью, так сказать. Иначе мы все погибнем, а мёртвым, как известно, плевать на то, что будет дальше. – Паризин вернулся на своё место и также одним махом осушил вторую рюмку. – Но моя работа, какой бы необычной она ни была, не может быть осуществлена без особого на то одобрения. А ко всему прочему мне потребуется ваше полное согласие на операцию. Если вы откажетесь, то вернётесь в госпиталь, из которого мы вас забрали, и я очень надеюсь, что ваша жизнь сложится удачно. Я же останусь здесь и буду терпеливо ждать другого шанса.

– А если я соглашусь? – едва дослушав слова профессора, спросил нетерпеливо Михаил.

– Если вы согласитесь, – Паризин закинул в рот очередной крекер и скрестил руки на груди, – то уже в ближайшие месяцы сможете вернуться в войска и продолжить службу.

– Я согласен, – практически тут же ответил Михаил. – Что и где надо подписать!

– Не торопитесь, молодой человек. – Паризин сделал серьёзное лицо. – Возможно, вы решите отказаться, когда узнаете всё более подробно.

– Я не намерен отказываться. Считайте, если хотите, меня добровольцем! – поднявшись со стула, строго констатировал Михаил. – Это мой шанс отомстить за смерть брата. Мой шанс быть полезным своей стране, своей Родине, всему миру. Что, по-вашему, я смогу сделать, если вернусь в госпиталь? Влачить жалкое существование на мизерную военную пенсию и всю оставшуюся жизнь жалеть себя за то, чего не сумел совершить? Нет. Я не хочу так, не смогу. Мне откровенно говоря плевать на морально-этические принципы старых бюрократов. Так что давайте мне ваши документы, я подпишу их, и вы вернёте меня в строй. – Профессор молча взирал на Михаила. Затем поднялся и слегка пошатнувшись, сказал:

– Вы хорошо подумали над всем вышесказанным, молодой человек? Быть может, вам нужно время, чтобы как следует…

– Мне не нужно больше времени, которое я уже потерял в том жутком госпитале, профессор, – резко ответил, перебивая Паризина Михаил. – Взгляните на меня! – Он поднял свой протез, что заменял ему правую руку. А следом продемонстрировал искусственную ногу. – Неужели вы считаете, после всего, что я перенёс я буду тратить время на глупые думы? Нет. Слишком долго я валялся без дела, сгорая от чувства вины и терзаемый беспомощностью. Этого больше не повториться. Где ваши бумаги?

Решимость в глазах Михаила выдернула Паризина из размышлений. Он ещё раз посмотрел на упёртого кандидата и в его голове мелькнула странная мысль: «А ведь раньше я не задумывался об эмоциональной составляющей своих подопечных. Что если в этом и скрыт тот самый безграничный потенциал, который я искал все эти годы? Вдруг в человеке есть некая скрытая сила, которая не позволяет этому индивидууму сдаться, отчаяться, опустить руки в момент истинного горя, боли утраты и поражения отчаянием? Возможно, эта сила движет его инстинктами, подстёгивает к ежедневной борьбе, мотивирует решимостью и именно благодаря этому кандидат сможет пережить слияние?»