Степан Кирнос - Надежда во мраке

Внезапно взгляд человека, облачённого в серый костюм, приковала сцена, развернувшаяся на улице, ставшая актом показательной сути «нового курса». «Монахи» из Великой Конгрегации Веры в Государство, остановили гражданку. Шесть человек из духовно-просветительских войск, оградили девушку от «монахов» винтовками и спинами, за которыми и послышалась речь, полная недовольства:

– Дочерь наша, почему у тебя губы накрашены столь яркой помадой? Разве ты не знаешь моральный курс, установленный нашим, всеми любимом, Архиканцлером: «никто не должен привлекать к себе внимание, взывающее к животным инстинктам, ибо такова есть суть развращения».

Женщина стояла в полнейшем недоумении от происходящего и даже не знала, как реагировать, но всё же нашла пару нужных слов:

– Простите, но это не в вашей юрисдикции. Этим должны интересоваться священники из Христианской Конгрегации Праведной Веры, но никак не вы.

«Монахи» опешили от такого ответа, явно понимая, что девушка права и дела с обязанностями одного департамента власти, не должны касаться юрисдикции другого ветви власти. Но, обиженные и наполненные досадой от такой пощёчины они не собирались и перешли в новое идеологическое наступление, желая свершить кару:

– Ты права, но столь красные губы… Этот цвет – древний символ коммунистов, и самой коммунистической веры. Конечно, будь у тебя другой оттенок, то мы бы и прошли мимо, но столь насыщенный и яркий, этот цвет может породить ностальгию к коммунизму. А пресечение антигосударственных посылов – наша юрисдикция.

После этих слов, тут же послышался звук передёргивающихся затворов на винтовках и в самом воздухе завитало напряжение от готовящегося акта «правосудия».

Но внезапно вся фантасмагория фанатизма оборвалась от возгласов пяти полицейских, облачённых в серые шинели.

– Имением Автократорства – прекратить. – Приказал один из полицейских.

Тут же к нему развернулись «монахи», лица которых покраснели от налившейся крови, в глазах вздулись сосуды, и послышался голос, преисполненный ревностной и фанатичной злобы:

– Страж порядка, ты смеешь нам перечить в деле свершения правосудия?

– По закону, ты обязан передать эту девушку мне, а не свершать над ней самосуд. Нам надоело убирать за вами горы трупов.

– Мы есть рука правосудия. – Прозвучал протест сторонников Веры в Государство.

– Нет, – поучительно начал полицейский. – Это мы длань правосудия, ибо так хотя бы написано в законах. – И повернувшись к обескураженной женщине, уже утвердительно, с нотками ультимативизма продолжил. – А теперь мы заберём эту гражданку для проведения допроса.

Конец спектакля настал. Девушка, продолжая находиться в прострации, была заключена под стражу полиции и уведена от объятых «праведным» гневом культистов Государства.

Человек в сером, уделив чуточку внимания этому представлению, продолжил свой путь, желая как можно скорее быстрее уйти с улиц, где так сильно неутомимое и неусыпное «Око Императора», следящее за каждым человеком, что находится в его владении.

Неприметный гражданин на всём ходу устремился в так называемые «новые районы» города, ставшие самой настоящей бетонной тайгой. Но до них оставалось примерно несколько сот метров, а на его пути было несколько служащих Управления по Надзору за Гражданской Активностью. Этим людям было поручено подгонять граждан на улице, чтобы всё выглядело, будто народ занят и заинтересован в собственной жизни и участии в общественных процессах.

Полный абсурд, но такова была воля нового управляющего государством, ибо он считал, что «необходимо людям радоваться тому, что они живут в таком прекрасном государстве и не предаваться унынию на улицах и впадать в апатию в публичных местах, ибо это есть акт морального разложения».

Неприметный гражданин, пока шёл по городу, всматривался в каждый аспект того мира, который его окружал. И помимо культистского и чиновничьего наплыва в городе было ещё тысячи священников, которые прилюдно молились «во имя и славу нового правителя». Они могли наспех сооружать маленькие святилища или проводить целые мессы у монументов-храмов. И каждого представителя церкви окружали десятки министрантов, что служили и помогали во всём священникам в их нелёгком молебном труде.

И все улицы города, кроме подворотен, превратились в один большой и бесконечный храм, в котором ждёт кара всех несогласных с новой верой, старого типа, и наистрожайшим образом соблюдается ультраконсервативная мораль, а всё это подаётся под маской «великого идеала».