Степан Кирнос - Надежда во мраке

– А из вас хорошая бы пара вышла.

Карамазов не был разбит. Оставшись без ничего и ни с чем, практически лишившись ноги, потеряв свой меч, он всё же выиграл от сегодняшней операции. «Милость Султана», выраженная в том парне, которого они встретили, и поставившая его перед лицом смертельной опасности позволила пойти ему на тот поступок, который бы он никогда не совершил.

И свой приз от этой операции он удерживал за талию, а точнее держался за неё, чтобы не рухнуть на землю от усталости и ранений. И возможно для него это было даже большим, чем если бы операция увенчалась успехом…

– Надеюсь, тот Эфенди сказал правду. – Сказала девушка, чем вызвала раскат тепла по душе бывшего инквизитора.

– Я тоже надеюсь. – Ответил Карамазов и потянулся для того, чтобы поцеловать девушку, надеясь на более продолжительный поцелуй, но внезапно сорвался от боли, едва ли не упав на землю.

Эмиля тяжко выдохнула и во всю горло обратилась к солдатам:

– Орден, собраться и приготовиться к отступлению на базу! Проверьте своё оружие и амуницию. Останавливаться нигде не будем.

Карамазов уже заковылял к вертолёту, как его окликнули певучим мужским голосом:

– Воин, постой!

Бывший инквизитор обернулся и увидел, как с его клинком, изрядно скрючившись, в руках стоит золотой воитель, хранитель Стамбула, с явным вызовом во взгляде.

Север Великой Пустоши. В ста километрах от границы с Директорией Коммун. Спустя два дня.

Как и всегда здесь было серо и уныло, а радиационные ветры напевали свою скорбную песнь былых времён, которые становились ушедшим призраком дней минувшей свободы… Да, ветер, насыщенный радиацией плясал по всей пустоши, ничем не останавливаемый.

Солнца в этих местах не было подолгу, только изредка, чуть больше десятка раз в году оно могло прорваться через грузный и «каменный» небосвод, чем изрядно радовало жителей Пустоши.

Сейчас здесь было довольно прохладно, но главное, чтобы не пошёл снег, ибо он собрал в себя чуть не всю таблицу Менделеева, впитав в себя чёрные выхлопы из мануфакториев.

Серый песок, серая земля, бесцветный небосвод. Всё было настолько меланхоличным, что можно было спокойно сойти с ума, насмотревшись на эту картину угнетения жизни и природы.

И на севере этой Территории расположился один из самых непримечательных посёлков городского типа, стоявший на цвета серого гранита барханах, к которому вела единственная дорога. Сей поселение нельзя были назвать ни деревней, ни селом, ибо тут на заражённой земле ничего нельзя было вырастить, а если и кто-то заводил огород, то не было никакой гарантии, что урожай не съест своего огородника…, точнее – не съест его радиацией.

Поселение представляло собой по форме ровно четырёхугольник, практически квадрат. В нём было всего четыре длинных и широких дороги, расположившиеся крестом и проходящих через весь посёлок, связав воедино его концы. А посередине, на месте схождения дорог была устроена большая площадь с двадцати метровым монументом нового правителя, удерживающего в руке клинок, устремлённый к небесам, прибавляющий к статуе ещё три метра.

В этом маленьком городке было всё, что предписывал Кодекс Градостроительства, составленный с пожеланиями всеми Департаментами Власти, а именно: часовня Христианской Конгрегации Праведной веры, культовый дом Конгрегации Веры в Государство, здание Трибунала, административный центр Все-Министерства, представленный в отделах Имперор Магистратос и «Оплоте Старосты». Всё в городке подчинялось тому, что и как скажут представители Департаментов Власти.

Но для сегодняшних незваных гостей ценность представляли не культовые или административные постройки. А совершенно иное, абсолютно слившееся с местностью, ставшее воплощением его серости и убогости, но несущие в себе свет будущего, луч практически потухнувшей надежды.

Это серая двухэтажная постройка тихо и мирно стояла на краю города, ничем не примечательная и выдающаяся. Она стояла на дальнем краю северо-востока посёлка, прямо у самой дороги, став одной из многих, подобной своим стилем одинаковым в этом, районе, поселении. Стиль постройки подобного типа был утверждён Кодексом Градостроительства, и любое отступление от него строго каралось законом.

Дом был выполнен из серого камня, став подобным коробке, такие же острые углы такие же ровные углы и общая неприметность. Только крыша имела отличительные черты, будучи исполнена в светло-серой окраске черепицы, а не в «безликом сером», как и все в этом мрачном посёлке. Впрочем, это и было единственной отличительной чертой этого тусклого домика.