Степан Кирнос - «Империал-Рояль»

Каменное лицо магистра не менялось несколько часов. Размеренное дыхание и взгляд в одну точку. Внезапно Данте полез в карман камзола и вынул оттуда бумажку, на которой принтер выдал из чернил буквы.

Зелёные глаза магистра стали бегать по тексту, внимательно изучая его, словно ища подвоха… в сотый раз.

«Господин магистр Данте Валерон. Я буду краток. Во время боя вы продемонстрировали недюжинную храбрость и умения в военном ремесле. Я прошу простить меня за причинённые неудобства и сделать вам предложение, от которого, как говорят за стеной, вы не сможете отказаться. Я предлагаю вам вернуться в лоно Автократорства Рейх. Нам понадобятся такие умелые и храбрые воины, как вы и ваши бойцы.

Ответа жду через две недели после данного сообщения. Надеюсь, вы примите правильное решение, и мы сможем с вами продуктивно сотрудничать во славу и сохранение Автократорства Рейх от тлетворных, развратных и всевозможных декадентских влияний.

В случае вашего принятия, прошу сообщить мне по специальному каналу связи. И если вы согласитесь, то Империя вам возместит все затраты на восстановление»

– Император и Архиканцлер, почётный тиран Иллирии и понтификарий Рима. Рафаэль Г-В.

Данте снова пробежался по письму и вновь его гложили десятки сомнений и противоречий. С одной стороны он хотел восстановления ордена и его славы. Ему и его людям надоела эта кратковременная, но ненужная и безумная война. Но с другой стороны нельзя доверять новому Императору. Он всю свою «верность» и следование слову показал в Риме, когда расстрелял своего предшественника и утопил в крови митинг свободы, который ему доверился.

Все и в том числе Валерон понимали одну фундаментальную мысль – чтобы дальше бороться с Автократорством и Аравийской Конфедерацией, понадобится нечто превосходящее по силе их многократно. С ними невозможно сейчас бороться пушками, бомбами и оружием вообще. Для трёх орденов нужно решение, цепь событий, с которыми невозможно будет спорить и Архиканцлер вынужден будет пойти на уступки. «Где эти неоспоримые факты, которыми можно играть как на карточном состязании» – в вечную и цикличную мысль стал проваливаться магистр.

Магистр внезапно поймал мысль. Решение, которое он хочет принять сложно и приведёт к цепочке событий, способную разжечь огненную бурю, способную уничтожить сам Рейх. Но нужно было идти на риск, если он хочет выжить и уберечь орден…

– Яго, – внезапно обратился по наручной рации, магистр сохраняя ледяную выдержку голоса, – созывай «Неотложный Совет». Настало время навести порядок после бури в делах внешних. – Проговорил Данте и быстро покинул пределы своего кабинета.

В это же время.

«Пишу потому, что нет сил, это держать в себе. Мне очень плохо, а поговорить не с кем и оттого становится больнее и тошно.

Флорентин – наверное, единственный, кто бы меня понял, но он сейчас практически в коме или уже в ней. Я не знаю. Мне самому сейчас настолько плохо, что кажется будто я одной ногой шагнул за грань смерти.

Морс сейчас на работах и ему явно не до меня будет.

Я не знаю, почему у меня постоянно кружится голова, и подламываются ноги. Такое ощущение, что у меня хандра и меня всего знобит. Необычное и противное состояние. Голова помимо того, что кружится, ещё и гудит. Наверное, это всё последствия после боя.

Но хуже всего приходится в области сердца. Там всё время вечно что-то болит и ноет, словно сгнило. Я не могу понять, что происходит, но мне очень хочется увидеть Эмилию.

Я понимаю, что она предательница и подняла руку на меня. Я это знаю… Но я не верю, что она это сделала просто так. Не верю. Я ощущаю, что между нами ещё что-то есть. С моей стороны точно.

Такое ощущение, что я с похмелья. Всё болит, голова не думает, сердце ноет и отчего-то тошно. Мне трудно, больно и холодно.

Андрагаст Карамазов.»

– Из записки, оставленной на тумбочке в комнате.

В эти места не практически проникало никакого света, кроме лампового освещения. И то только в определённое время суток. Маленькие оконца, выстроенные в коридорчиках, совершенно не пропускали достаточно света. Только еле светящиеся и тонкие лучики света пробивались через окна, освещая самое мрачное место Крепости Сарагона.

Сюда не проникал свет, и ушла всякая надежда, ибо это место нарёк сам Сарагон Мальтийский, как «Воплощение Отчаяния». Выстроенные коридоры под крепостью уводили в самые глубины острова, где сходились вместе мрак и ночь, скорбь и боль, бессильная злоба и покаяние.