Александр Войкин - Оруженосец [litres]

– Простите, не подскажете, что это за место?

Мужик ойкнул, резко развернулся, увидел меня.

Глаза расширились, рот открылся, на лице выразилось крайнее изумление.

– Нешто темные твари болтать научились? – прорычал он.

Нахмурился, поднял руки, сжал пальцы в кулаки. Широким замахом меня чуть не размазало по стене дома, вовремя сумел увернуться.

– Мужик, ты чего? – крикнул я, уклоняясь от ударов. – Я просто спросить хотел!

– Катись в бездну, погань! – заревел селянин, замахнувшись особенно широко.

Я поднырнул под руку, припечатал кулаком в челюсть. Мужик отшатнулся, и мне тут же удалось его вырубить боковым ударом правой.

«Вот тебе и добрые местные жители, – подумал я, глядя на бессознательного. – Ладно, сапоги заберу, да дом его осмотрю, может удастся разжиться хоть ножом. Похоже, местные не слишком жаждут помочь иномирянину».

Быстро стянув с оглушенного сапоги, я надел их на пострадавшие ступни и аккуратно оттащил мужика в кусты. Пусть полежит пока.

Осторожно проскользнув в открытую дверь дома, я замер. Тихо. Сквозь проемы окон падает лунный свет. Это мне на руку.

Миновав сени, оказался на кухоньке. Печь, шаткий деревянный стол, старый шкаф – вот и все убранство. Дальше – коридор, который ведет в две комнаты. Дверь в крайнюю заперта, похоже, на ключ. А вот следующая оказалась открыта.

Оказавшись внутри, я внезапно понял, что это спальня. Небольшой топчан, на котором расположилась женщина. Я слышал ее тихое спокойное дыхание.

Видимо, жена того парня. Подойдя поближе, склонился над ней, рассматривая лицо. Симпатичная. Ладная фигурка, где надо всего хватает. Личико миловидное, небольшой носик, полные чувственные губы, чуть приоткрытые во сне.

Полушария грудей приподнимаются в такт дыханию. Одежды на женщине нет. Я ощутил, как кровь прилила к определенной части тела. Вот кто о чем в критической ситуации, а ты об этом, да, младший брат? Завались, не до соития сейчас.

Женщина неожиданно зашевелилась, слегка потянулась во сне и открыла глаза. По счастью или нет, луны в этот момент скрылись за облаками и комната погрузилась во мрак. Я видел перед собой лишь глаза девушки, а затем она вдруг сказала:

– Раб, это ты? Долго же пришлось тебя ждать!

Крепкие руки схватили меня за плечи и потянули вниз. Цепкие пальчики нащупали рубаху, а голос удивленно спросил:

– Зачем ты оделся?

Я промычал что-то неразборчивое, находясь в ошеломлении и позволяя женщине стянуть с меня лишние вещи, а затем, плюнув на все, неистово набросился, терзая беззащитную и манящую плоть. Она громко стонала, выгибалась подо мной, а в голосе слышалось безмерное удивление:

– Второй раз ты напористее, чем обычно! Только не прекращай…

Вскоре все закончилось, и мы лежали рядом, тяжело дыша.

– Это было чудесно, – прошептала девушка, нащупав мое лицо и ласково проведя пальцами по щеке. – Как жаль, что скоро мы умрем…

– Почему? – воскликнул я, изумленный внезапной переменой.

Ее голос излучал тоску и безнадежность. Неужели жители деревни умирают от голода? Или же им грозят местные бандиты?

– Ты же знаешь… Тьма поселилась в нашей крови, и через две луны жизни оборвутся. Но на все воля Девятерых.

Я вскочил, лихорадочно натягивая одежду. Тьма в крови… Неужто она чем-то больна? Если это заразно, то я…

Пот катился градом, а страх стиснул сердце. Я задрожал, представив болезненную смерть от неизвестной чумы. Это хуже, чем умереть от ножа в животе. Гораздо хуже!

Она подошла сзади и прижалась ко мне, положив голову на плечо.

– Спасибо тебе, – прошептала, подарив нежный поцелуй в щеку. – Моему рабу осталось недолго, а мне так хотелось напоследок ощутить себя женщиной снова.

– Ты знала? – в ужасе прошептал я.

Она рассмеялась.

– Глупый. Конечно да. Я чувствовала его, как всякая женщина чувствует своего любовника.

– Тогда почему ты… со мной…

Она развернула меня к себе.

– Так было нужно. Прими мою надежду и выживи! Дорога приведет в столицу, где священники Девятерых помогут тебе. Ты сумеешь добраться туда, никто другой не осилит этот путь. Будь сильным… и прости.

Она впилась своими губами в мои. Поцелуй длился бесконечность, но прошло лишь несколько ударов сердца. Женщина без чувств обмякла в моих руках. Прислонившись ухом к ее груди, я с ужасом осознал, что сердце не бьется.

Я бежал оттуда со всех ног, несмотря на дикую боль в ступнях. Бежал до тех пор, пока не свалился от усталости. А потом еще долго лежал, глядя на медленно багровеющее небо. Занимался рассвет.