Михаил Ланцов - Ротмистр Империи [litres]

У них в активе были толстые броневые плиты цитадели и более скорострельная артиллерия, которая плохо работала на дистанции. И это затруднение требовалось исправить – сократив расстояние.

– Курс – норд – норд-ост! – рявкнул фон Эссен.

Командир корабля охотно подчинился. Однако, когда две эскадры выстроились в линии, упав на параллельные курсы, между ними было всего около тридцати пяти кабельтовых. Совершенно детское расстояние для времен Первой Мировой войны.

Фон Эссен прекрасно знал о результатах черноморских стрельб. И понимал, что концентрировать больше трех кораблей на одной цели – плохо. Резко падает результативность огня. Поэтому приказал головным «Севастополю» и «Полтаве» сосредоточить огонь на немецком флагмане «Нассау», а «Петропавловску» и «Гангуту» – на третьем мателоте «Вестфален».

Попадания пошли одно за другим. Обе стороны старались на славу. Тем более что на такой дистанции даже наши артиллеристы мало мазали. И немцы, и русские переключились на бронебойные снаряды.

Удар.

Адмирал упал на пол. Контузия от близкого взрыва и осколок, чиркнувший его по левому плечу сделали свое дело. Минут пятнадцать он провалялся без сознания.

– Капитан… – прохрипел адмирал, привлекая к себе внимание.

– Ваше высокопревосходительство! – воскликнул Бестужев-Рюмин. – Как вы себя чувствуете?

– Отвратительно! Что бой?

– Горят.

– Кто?

– Все.

Ба-бах! Что-то гулко громыхнуло вдали. И вся рубка огласилась дружным, радостным ревом.

– Что?

– «Нассау»! Головной!

– Да что с ним?

– Мы его броневую плиту напротив передней бортовой башни выломали [42]. А теперь вторым снарядом туда угодили. Видимо, каземат он проломил и взорвался в пороховом погребе.

– Тонет?

– Да! Тонет! Ура!

Лишь пару минут спустя в рубке успокоились, и «Севастополь» перенес огонь на второй мателот – «Рейнланд».

Бам-м-м-м… Что-то звонко и гулко ударило где-то по кораблю в кормовой оконечности.

– Выяснить! – гаркнул фон Эссен.

И уже через пару минут знал, что третью башню прямым попаданием бронебойного одиннадцатидюймового снаряда сорвало с погона, перекосило на катках и заклинило намертво. Не пробило, к счастью. Просто вывели из строя. Плохо. Но терпимо. Пробей снаряд броню и взорвись внутри – проблем могло быть много больше.

– «Вестфален»! «Вестфален» кренится! – кто-то воскликнул в рубке.

Так и есть. Семь тяжелых попаданий в правый борт не пробили брони. Но дали обширные повреждения обшивки. Насосы не успевали откачивать. Германцы начали компенсировать крен затоплениями отсеков левого борта. Но получилось только хуже. Линкор сел глубже. Поступление воды стало нарастать. И вот наконец он окутался парами. Это кочегары начали экстренно спускать пар из котлов, чтобы они не взорвались.

«Вестфален» медленно и неуклонно стал уходить под воду. Оставшиеся на плаву «Рейнланд» и «Позен» отвернули на запад, стремясь оторваться. Они были практически целыми. В то время как «Севастополи» пострадали все. Немцы не концентрировали огонь. Они надеялись на прочность своей брони и повреждения русских слабо бронированных линкоров. И если не победить, то хотя бы повредить, чтобы уйти.

И сейчас, по мнению командиров оставшихся кораблей, момент для бегства настал подходящий. Потому что все четыре «Севастополя» выглядели очень неказисто. Избиты изрядно. Осели, приняв прилично воды. И действительно, немало потеряли в ходе. Хуже того, из шестнадцати башен три получили повреждения и замолчали.

При всей разумности идеи, задумка подставить корму линии дредноутов оказалась довольно глупой. Ведь дистанция боя сократилась до двадцати пяти кабельтовых. И ловить скорость хода да маневр канонирам было теперь практически не нужно. Вот «Севастополи» и насовали в эти две наглые кормы по бочке огурцов, больших таких, диаметром по 305-мм каждый.

– Прекратить стрельбу! – громко крикнул фон Эссен.

– Но почему? – удивленно воскликнул тот самый мичман. За время боя его успело дважды ранить, и адмирал простил ему нарушение субординации.

– Они открыли кингстоны и покидают корабли.

– Открыли кингстоны? Но… – произнес обер-офицер и совсем уже другим взглядом посмотрел на немецкие линкоры.

– Анатолий Иванович, – обратился адмирал к командиру корабля. – Распорядитесь, чтобы по кораблям доложили о потерях. И выпускайте Колчака с его эсминцами. Пускай собирает уцелевших.