Владилен Цыганов - История Индонезии. Часть 2

Руководителями Партиндо стали Сартоно, Амир Шарифуддин, Али Састроамиджойо и другие видные деятели революционного крыла. Уже в 1933 г. партия имела 70 отделений на всех крупнейших островах НИ и насчитывала 20 тыс. челочек, являясь самой массовой партией страны.

В 1931—1932 гг. левое крыло пополнилось еще одной организацией: возвратившиеся из Голландии лидеры ИС М. Хатта и С. Шарир создали организацию непартийного типа Пендидикан Насионал Индонесиа (Индонезийское национальное воспитание). Ее вожди считали самороспуск НПИ в 1931 г. актом трусости и следствием дефицита способных эрудированных руководящих кадров. В программах Партиндо и Пендидикан было много сходства (например, последовательное несотрудничество с колониальными властями), но в организационно–практической работе последняя абсолютизировала теоретическую подготовку будущих лидеров движения, отбрасывая все прочее. Кроме того, она занимала сектантскую позицию в отношении буржуазно–реформистских и исламско–радикальных союзов, высмеивала борьбу за единый антиколониальный фронт, которую Партиндо продолжала вести в составе созданной Сукарно Федерации политических партий. Все попытки Сукарно, освобожденного из заключения в декабре 1931 г., объединить обе «наследницы НПИ» оказались бесплодными, и тогда он возглавил Партиндо.

В 1935 г. в Индонезию нелегально прибыл из эмиграции Муссо, сумевший создать ядро ЦК КПИ в подполье и наладить издание нелегального журнала «Красная башня». Начался процесс возрождения КПИ. Но осенью 1936 г, после отъезда Муссо на след членов ЦК напала охранка. Большинство из них было арестовано и выслано.

Встревоженные бурной активизацией левого крыла национально–освободительного движения, волнениями в вооруженных силах власти, действуя по отработанной схеме, обрушили репрессии на партии несотрудничества. Они начали с запрета государственным служащим и их родственникам состоять в этих партиях, затем последовало пресечение их митингов, закрытых собраний (не разрешалось собираться группами более чем по 2 человека). Не запрещая, этих партий прямо, правительство создавало условия, исключавшие возможность их деятельности. Когда эти меры не помогли, полиция перешла к арестам. 1 августа 1933 г. был схвачен Сукарно. В феврале 1934 г. последовали аресты Хатты, Шарира, лидеров ПСИИ. Правительство лишило Сукарно вторичной возможности превратить суд в трибуну обвинения колониализма: он был без суда и следствия интернирован на о. Флорес, а с 1938 по 1942 г. находился в ссылке на Южной Суматре. М. Хатта к С. Шарир вслед за участниками восстания 1926—1927 гг. были сосланы в «лагерь смерти» Бофен Дигул [17] Вследствие закрытого характера пропагандистской работы Пендидикан именно она ошибочно представлялась полиции преемницей поставленной вне закона КПИ. . Позже, дав подписку о неучастии в политической деятельности, они были переведены на о. Банда Нейра с более здоровым климатом.

Инициатором репрессий выступил крайний реакционер генерал–губернатор де Йонге, ставленник нефтяного магната Детердинга. В одном из интервью он заявил: «Триста лет уже голландцы правят в Нидерландской Индии мечом и дубиной, и еще триста лет мы будем властвовать здесь!»

В начале 30‑х гг. как метрополия, так и колония оказались перед угрозой фашизма. Фюрер фашистов Голландии Мюссерт, побывав в 1933 г. в Индонезии, призвал колонизаторов к созданию фашистских союзов, которые не замедлили появиться. Самые крайние из них требовали физической расправы с участниками освободительного движения, изгнания «туземцев» из фолксраада, диктаторской власти генерал–губернатора. Выступая, за сохранение любой ценой Нидерландской империи, фашисты сомкнулись с реакционным Отечественным клубом. Довольно сильными их позиции были среди офицерства колониальной армии (КНИЛ). Деятельность фашистских организаций вызвала бурю протеста среди национально–освободительных союзов.

Репрессии не утихали. В 1934—1936 гг. были арестованы еще три состава руководства Пендидикан, не желавшей прибегнуть к самороспуску и возрождению под новым названием. Однако после 1936 г. организация более себя не проявляла. Преследуемая полицией, ПСИИ отказалась от массовых форм работы и перешла к «внутрипартийной подготовке кадров»: в 1935 г. были приняты еще более жесткие поправки к закону, ограничивающему свободу слова и собраний.