Владислав Выставной - Месть Зоны. Рикошет

Безликая «смотрела» на него пустым гладким лицом, и странно было бы ожидать от нее ответа.

– Прости, – сказал парень. – Не хотел тебя обидеть.

Ассистентка развернулась и тихо покинула комнату. Бука продолжил механически есть, обдумывая свое положение.

У него было дурное предчувствие. Ждать от Скульптора шагов навстречу, гуманности и добра было бессмысленно – эти понятия были как минимум вне сферы его интересов. А при воспоминаниях о том, что творилось в его «лабораториях жизни», сердце замирало от ужаса.

Биолог явно готовил какую-то мерзость. Слова про некий безобидный «эксперимент» вызывали лишь больше подозрений. Проверять все это на собственной шкуре и на друзьях не хотелось. Нужно было отыскать и освободить их.

Он осмотрел уровень. Все те же лаборатории за стеклом, проникнуть в которые он не мог, коридоры, холл. Массивные двери, за которыми, видимо, находились лестницы на другие уровни, были заперты. Металлические створки лифта также были мертвы. Вместо кнопки у лифта был сенсор отпечатка пальца. Видимо, не так уж доверял Скульптор своему «гостю».

Оставался еще необычный «полигон» для проведения неких экспериментов – тот самый лабиринт. Выйдя на галерею, Бука долго смотрел вниз, прикидывая, могут ли там находиться пути выхода. Шансов на это было немного. Однако логика подсказывала: если завтра сюда собираются запустить «подопытных», значит, какой-то вход имеется. К тому же лабиринт располагался уровнем ниже, что давало шанс вырваться за пределы отведенного ему загона. Но существовала реальная опасность заблудиться во всех этих запутанных переплетениях ходов. Кроме того, если он решится спрыгнуть вниз – обратного пути не будет.

– Плевать… – проговорил он, перекидывая тело через прозрачное ограждение галереи.

Повис на руках, примерился. Идея была в том, чтобы пройти поверх лабиринта – по тем самым перегородкам, разделявшим коридоры и комнаты. Главное – не промахнуться. Отсюда до верхней кромки перегородок лететь было всего метра полтора, но уж больно они были тонкие, сантиметров пять, не шире. Если бы он промазал или сорвался, то улетел бы вниз. А залезть на гладкую трехметровую стену шансов уже быть не могло.

Разжал ладони. Короткий полет, болезненный удар по ногам – и вот он балансировал, как канатоходец над пропастью.

– Неплохо для начала, – осторожно, но ловко продвигаясь вперед, проговорил Бука. – Сейчас сориентируемся…

Сориентироваться он не успел. Перегородка под ногами пришла в движение. Уже падая, парень увидел, что весь лабиринт меняет свою конфигурацию, а перегородки синхронно двигаются, как осколки стекла в калейдоскопе.

Он успел сгруппироваться в воздухе и приземлился на «четыре лапы», умудрившись при этом ничего себе не сломать. Однако радоваться повода не было. Теперь он был не наверху, как планировал, а в самой глубине лабиринта, не имея ни малейшего понятия, как выбираться отсюда. Самое обидное заключалось в том, что попытка использовать свое преимущество для спасения товарищей обернулась позором. Теперь спасать нужно было его самого.

Побродив немного по лабиринту, он понял, что разобраться в хитросплетениях его ходов он не в силах. По крайней мере с позиций разума и логики. Наверняка какой-нибудь умник, способный вести одновременно несколько шахматных партий или перемножать в уме шестизначные цифры, способен обходить коридор за коридором, мысленно вычерчивая безупречную схему. Но у него и с простейшей математикой были нелады, память же была самая обыкновенная, человеческая, к тому же, как показали недавние события, способная забывать все и надолго.

Но те же крысы, которых безжалостные ученые засовывают в такие вот лабиринты, не имеют математических способностей, не говоря уж про научные степени и мастерство игры в шахматы. Однако довольно ловко справляются с лабиринтами в стремлении добраться до заветного кусочка сыра. Да, их ведет острое обоняние и инстинкт. Вопрос в том – были ли у него, у Буки, подобные способности?

Бросив судорожные попытки найти хоть какую-то логику в нагромождении ходов, поворотов и тупиков, он остановился посреди коридора и медленно сел на гладкий пол, уставившись в стену. Стена теперь не казалась такой гладкой. Она была матовой, покрытой царапинами, местами чуть вдавленной, как будто в нее били чем-то тяжелым и круглым. Неужто головой? А вот глубокие параллельные борозды – словно от когтей огромной лапы…