Андрей Антоневич - Демпфер II. Месть

— Но… — Андрей успеть не закончил.

Освещение в комнатке заморгало и Эриум бесстрастно сообщила:

— Внимание! Защита энергетически-разумного индивида управления материей взломана. Перезагрузка через: двадцать, девятнадцать… — принялась отсчитывать программа.

— Запускай! — крикнула Кано-Три и отступила к лифту.

Беатрис наоборот же с неожиданной быстротой подошла вплотную к Андрею и ловко сняла с него всю одежду. Затем подобрала сверток и прижалась к нему всем телом.

Сан-Гар в мощном прыжке отскочил от прозрачного столбика и спрятался за спиной у Кано-Три, а в это время Климова и Беатрис окутало серебристое сияние.

— Где моя Лера? — успел спросить Андрей, но ответа не услышал, потому что когда Сан-Гар собрался ответить, они со старухой исчезли…

— Внимание! Эриум атакован, — официальным тоном сообщила программа и Кано-Три активировала защитное поле своей брони.

Желтый шарик стремительно увеличивался в размерах и заполнял собой верхний ярус станции…

Климову показалось, что он на мгновение моргнул, как вдруг, окружающая его обстановка резко изменилась…

Он стоял абсолютно голый с Беатрис на руках посреди сквера, покрытого слегка пожелтевшей листвой. Поднимающееся утреннее солнце, вяло освещало, выглядывающие из-за сквера, серые пятиэтажки и апатично бликовало лучами по синей ленте раскинувшейся неподалеку реки. Пронизывающий утренний осенний холод кукожил не только желтеющую листву деревьев, но и организм Андрея.

Двадцатилетний Ванька Кропоткин, недавно вернувшийся после срочной службы в Афганистане, всю ночь «философствовавший» с друзьями под литровую бутылку самогонки, мучался страшным похмельным синдромом. Лежа на поломанной лавочке в самом центре набережной, он услышал странный хлопок и, наконец, смог разлепить веки…

Увидев в двадцати метрах от себя накачанного голого мужика с зеленой старухой на руках, Ванька закрыл глаза обратно и грустно вздохнул:

— Горбачев со своим «сухим законом» точно доведет страну «до ручки». Говорили мне, что нельзя пить всякие суррогаты. Опять Ольга какой-то дряни добавила для крепости — теперь погань всякая мерещится. Вот папаша ее покойный — Никита Семенович, качественный продукт делал.

— Пошли быстрее, пока Ванька не оклемался, — зашептала Беатрис, спрыгнув с его рук на бетонные плиты набережной, и резво потащила его за руку в соседние высокие кусты.

Первой в редеющие заросли нырнула гардеробщица.

— Осторожно, — попыталась она предупредить, юркнувшего за ней Климова, но было уже поздно…

Он вляпался в чьи-то, слегка прикрытые обрывком газеты «Правда», фекалии.

— Быстро одевайся, нам нельзя привлекать лишнее внимание, — сказала Беатрис и, всунув ему прихваченный с Эриума сверток с одеждой, принялась что-то высматривать на противоположной от реки стороне.

Андрей методично водил правой ступней по пожухлой траве, пытаясь избавиться от экскрементов, и внимательно изучал текст на обрывке газеты датированной двадцать пятого сентября тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года.

— Неужели проскочили? — бормотала себе под нос гардеробщица, рассматривая у себя что-то на левой руке. Затем она присмотрелась к замызганному обрывку газеты и облегченно вздохнула.

Андрей заинтересованно кинул ей взгляд на руку и обнаружил, что у нее на запястье упарип.

— Ты оденешься или нет? — сердито буркнула Беатрис, заметив его взгляд. — Смотри, скоро твоя свистулька вообще от холода навсегда в тебя спрячется.

Андрей, прикрыв руками свое скукоженное «хозяйство», стыдливо отвернулся и принялся натягивать на себя черные семейные трусы, синий спортивный шерстяной костюм с белыми полосками на ногах и тряпичные поношенные кеды на резиновой подошве.

— Вот, протухший кардланский червяк! — выругалась гардеробщица, критично осматривая Климова, — совсем забыла про носки и майку. Ну, ничего, и так сойдет, — решила она и натянула ему на голову цветастую шапку-петушок.

— Беатрис, я вас очень уважаю, но, пожалуйста, объясните мне поподробней, где я и что мне нужно делать.

— Давай сюда свою руку, — тоном, не терпящим возражений, потребовала гардеробщица и сама схватила его за запястье с преобразователем.

Она поднесла свой упарип к его преобразователю и через мгновение, он из стального браслета превратился в механические часы с красным циферблатом, посреди которого золотыми буквами светилось слово «Луч». Ее же преобразователь уменьшился в размерах и стал маленькими женскими часиками с таким же названием.