Дмитрий Григоренко - Сегодня никто не умрет [litres]

– Ты что творишь, капитан? – зашипел Махлюков.

– Снимаю наручники. Рентген не терпит металла.

Меня толкнули в помещение, где делали рентгеновские снимки.

– Раздевайтесь, – услышал я команду.

Я с тоской посмотрел на зарешеченные окна, за которыми жил своей жизнью маленький, заброшенный всеми городок, который держался только на сталкерах и торговцах. Крайняя точка подобия цивилизации. Городок, застывший на перекрестке времени, в восьмидесятых, когда я даже в проекте еще не существовал.

Меня «засветили». Почему-то вспомнился один случай. Привели нам как-то солдатика, который случайно проглотил иголку. Сидел он на кровати, штопал носки, держа во рту иголку, а тут зашел офицер. Солдатик испугался, вскочил, ударился об второй ярус кровати и от страха проглотил эту иголку.

Привезли парня, сделали снимок и очень удивлялись. В кишечнике бедолаги обнаружили штук пять острых игл. Так ему кличку и влепили – Глотатель.

Наручники мне все же надели. Начмед контролировал ситуацию. Он не стоял за моей спиной, не толкал, но меня не покидало ощущение, что, стоит мне рыпнуться, мне в тот же момент сломают хребет.

Часы в коридоре показывали одиннадцать. День. Солнышко начинало припекать – пока еще скромно, словно боясь спугнуть людей, которые привыкли за долгую зиму к холодной погоде.

Мы поднялись по лестнице. Отделение хирургии встретило нас суетой: бегал медицинский персонал, мимо пролетел доктор, возмущенно общаясь с кем-то по мобильнику.

– Что-то случилось, – встревоженно сказал я.

– Ты, вопросы не задавая, быстро зашел! – Полковник ждал меня у дверей в палату.

Я хотел сказать, что это был не вопрос, а утверждение, но водоворот событий начал раскручиваться все сильнее и сильнее.

– Я попрошу всех выйти, идет следствие, – с пафосом заявил полковник.

Я застыл у порога, заглядывая в помещение. Несколько убогих кроватей. Крепкий бородатый мужик в спортивном костюме поставил пакет с апельсинами на стол, что-то сказал лежащий в кровати бабульке.

– Быстрее, – поторопил его Махлюков.

Я пропустил мужика и просочился в палату. Вдохнул – выдохнул. Спокойствие – вот что мне было нужно.

– Как здоровье, Антон?

Крыса дернулся. Он неприятно оскалился, будто собрался меня укусить. Нога его была закреплена на вытяжке – конструкция с противовесом не давала ему свободы действия. Он был, проще говоря, привязан.

– Убийца, – злобно произнес он.

– Подожди, подожди, – вмешался полковник. Он достал из кармана кителя серебряный диктофон, аккуратно примостил его на кровати Антона, но на кнопки вроде не нажимал. «Значит, давно включил? – мелькнуло у меня в голове. – Хитрая морда, записывает наши разговоры с самого начала».

– Так, давай представься для начала и расскажи, что произошло – начиная с двадцать четвертого февраля.

Начмед присел на подоконник, Махлюков же уселся на свободную кровать. Бабулька за моей спиной начала охать.

– Я, сержант Антон Деревянский… – начал Крыса.

Мне хватило несколько минут, чтобы понять: он пересказывает тезисы, который читал мне полковник. Заучил их основательно. Да, было больше мелких деталей, подробностей. Крыса иногда останавливался, мучительно пытался вспомнить, и тогда на помощь приходил Махлюков, задавая наводящие вопросы:

– Когда Новиков выстрелил в торговца по имени Дельный? Он тебя принуждал? Что, наступил на поломанную ногу?

Крыса говорил и говорил. Скоро я сам начал верить в его историю. В ней не было мутантов Зоны, аномалий и слепой удачи. А сговор, попытка шантажа, убийства – предостаточно.

Полковник резко переключался на мою персону, переходя на крик, от которого бабулька начинала молиться.

– Наступил на ногу? Да, солдат Новиков? Отвечай, когда офицер задает вопросы!

– Нет.

– Врешь, собачий потрох, – ругался Махлюков и продолжал общение с Крысом.

Отдых в больничке пошел на пользу Крысенышу. Да, кормили тут явно помоями, но прикроватная тумбочка сержанта ломилась от принесенной еды: яблоки, коробки вермишели быстрого приготовления, завернутый в бумагу кусок колбасы. Не голодал парень. Ну да, он же – жертва Зоны, который не сдал бандитам блокпост. Герой. Его подкармливали, вот он и отъелся. Круги под глазами Деревянского сошли на нет, живот выпирал. Лощеная Крыса. Холеная Крыса. Когда он тырил у сослуживцев – били его нещадно. А теперь вот подкармливают.

– Я ж тебя, поломанного, на себе тащил, – тихо произнес я. Голос дрожал от злости. Я старался не сорваться, не прыгнуть на его ногу.