Альбина Нури: Не мой мир

В последние три года я одна делаю то, что мы когда-то начали с Еленой Николаевной. Одна, Алекс. Твоей мамы уже нет, она умерла во сне и похоронена рядом с твоим отцом. Думаю, они обрели покой.

Я первой обнаружила утром Елену Николаевну. Никогда не забуду ее лица: никаких следов мучений, горести, печали. Глаза были закрыты, она улыбалась. Наверное, ей снился ты.

Не знаю, какими словами закончить письмо. Не знаю, тот ли ты человек, которому я его адресую, или давно уже стал другим. А еще не знаю, что было бы со мной, если бы мы встретились, наконец, после стольких лет.

Наверное, я спросила бы тебя:

– Правда ли, что в тот единственный раз, когда мы танцевали с тобой на острове Бару, ты на короткое время, пока длился танец, заинтересовался мною? Правильно ли я прочла по твоим глазам, что нравлюсь тебе? Правда ли, что ты собирался пригласить меня на свидание – или я все это просто выдумала?

Мне не узнать ответа. Прощай, мальчик мой. До встречи в следующем письме».

Алекс не знал, сколько уже времени он сидит вот так, уставившись в одну точку. Когда понял, на что смотрит, сердце кувыркнулось в груди.

Портрет, написанный тушью: мама, папа и он сам, пятилетний малыш. Счастливые лица, радостные улыбки. Никто не подозревал тогда, что им уготовано.

Мир перевернулся с ног на голову.

Нет уже ни мамы, ни отца. Вета писала это письмо через четверть века после исчезновения Алекса, и кто знает, сколько еще минуло с той поры, когда она запечатала конверт.

Вполне возможно, что нет уже на свете ни самой Веты, ни ее сына. Быть может, прошли десятилетия, и давно уже пройдена грань, за которой скорбь превращается в историю.

Алекс не мог оплакивать маму. В его сердце она была жива, как и отец, и он не мог похоронить их. Все казалось диким, абсурдным, ненастоящим. Пустота, какая пустота! У его ног разверзлась пропасть, наподобие той, в которую когда-то едва не упала Кайра.

Откровения Веты потрясли Алекса. То, сколько лет она любила его, то, как старалась быть рядом, поддержать его родных, невозможно было до конца осознать, постичь. Человек, которого Алекс едва знал, прожил жизнь с его именем на устах. Чем он заслужил такую преданность и верность?

«Да, Веточка, все правда – в тот вечер я, наконец-то, прозрел и понял, какое ты сокровище. Мне хотелось пригласить тебя на свидание, и я так и сделал бы, если бы вернулся. Алина не стоила твоего мизинца, но слишком поздно я это понял. А теперь уже ничего не исправить».

Одного лишь Вета знать не могла. Алекс медленно, как глубокий старец, встал с дивана, подошел к рюкзаку. Она думала, что их с мамой спасательная миссия заведомо обречена на неудачу. Знала – и все же, как и мама, не прекращала попыток.

Но Вета ошибалась. Алекс вытащил проектор, поставил на стол. Теперь у него и есть и то, и другое; и проектор, и проекция.

Достаточно включить проектор, вставить внутрь тоненькую пластиночку, и через мгновение перед ним откроется Портал. Тот, который выведет его наружу.

Сколько раз Алекс мечтал об этом! Надежда умирала и вновь воскресала, как птица Феникс. Вера жила в душе вопреки всему.

Теперь же Алекс чувствовал лишь опустошение. Не было нетерпения, не бежал по венам адреналин, разгоняя кровь. Тишина, мертвая тишина в душе.

Нет, он не перегорел. Едва обнаружив надпись: «Возвращайся, Алекс», воспрял духом. Но теперь, когда узнал, что никто не ждет его, никто не встретит дома, что привычный ему мир – а вместе с ним родные, друзья – давно канул в Лету, Алекс не мог решить, стоит ли возвращаться.

Ладно, что думать и гадать: как знать, может, проектор уже сломался? Было дело, он швырял рюкзак на землю, ронял его, попадал с ним под дождь.

Алекс скользнул пальцами по поверхности устройства. Пара секунд – и он увидел знакомый неоновый голубовато-розовый свет. Проектор был исправен.

Верхняя часть его после включения сделалась прозрачной – внутри что-то переливалось, мигало.

Алекс вспомнил сотрудника «Лучших путешествий», который надел перчатки, извлекая проекцию из конверта. «Мы не будем миндальничать, – подумал он. – Да и перчаток нет».

На ум пришла неудачная попытка Кайры покинуть Пространственную Зону. Девушка полагала, что у нее ничего не вышло, поскольку она была в мертвой проекции.

«Здесь же не было не то, что материального объекта, но даже и обычного воздушного пространства. Меня со всех сторон окружала Пустота. Ничто», – вспомнились ему сказанные Кайрой слова.