— Сухов? — спросил он, пристально изучив меня взглядом, словно я был какой-то букашкой под микроскопом.
— Да, — ответил я, покидая лифт.
— Следуй за мной, я покажу, в какую задницу ты угодил.
Повернувшись ко мне спиной, угрюмый инструктор пошел в сторону следующей охраняемой двери. Оглянувшись на опустившуюся створку лифта, я перебросил сумку в другую руку и последовал за инструктором.
Пока я следовал за сержантом, мне пришлось четыре раза показывать документы. По идее мы уже находились внутри комплекса, но даже здесь секретность соблюдалось на высшем уровне. Шаг влево шаг вправо и я совершенно не сомневался в том, что охрана пустит мне пулю в лоб, если ей что-то не понравится. Думаю, даже присутствие сержанта меня не спасет. Наконец после продолжительного путешествия по коридорам, а кроме них я ничего и не видел, сержант привел меня в медицинский отсек.
— Вещи оставь у входа и садись на стул, — приказал он.
Мне ничего другого не оставалось, как выполнить его просьбу. Металлический стул в центре комнаты окрашенной в белый цвет доверия не вызывал. А уж после того как Захаров позвал доктора и двух здоровых ассистентов приковавших меня к стулу я совсем невзлюбил это помещение.
— Не волнуйся это для твоей же безопасности, — попытался успокоить меня доктор, но у него это не очень получилось.
— Как-то слова не особо вяжутся с вашими поступками, — возразил я.
— Уж поверь мне, это сейчас тебе так кажется, но потом скажешь спасибо, — улыбнулся доктор, вынимая из кармана Капу. — Не упрямься, ты же не хочешь потерять зубы или того хуже откусить язык.
Я начал чувствовать, что одежда на мне стала прилипать к телу, а на лбу выступили капельки пота.
— Он готов можете приступать, — обратился доктор к Захарову, после того как еще убедился в том, что мои руки и ноги и крепко прикованы к стулу.
— Спасибо док, — кивнул сержант, подходя ко мне. — Сейчас тебе предстоит пройти тест, обратился он уже ко мне. И дальнейшая твоя жизнь будет зависеть от того, завалишь ты его или нет.
Вынув армейский нож, он некоторое время разглядывал отблески на его лезвии.
— Дело в том, что корпус биосекций ведет борьбу с враждебными организмами далекого космоса, — начал он издалека. — Человеческое же тело довольно слабо чтобы противостоять этой угрозе.
Кажется, я начал понимать, в какую сторону он гнул. Сержант, тем временем разглядывая блики света на лезвии, медленно кружил вокруг меня, и я отчетливо ловил в его взгляде размышление на тему, в какую часть моего организма всадить нож.
— А ты уж и не знаю, с какой дури, решил подписать контракт с первой биосекцией, — остановился он прямо передо мной.
Я напрягся, когда он взмахнул ножом и насквозь пробил себе предплечье. Кровь полилась на пол, а сержант даже бровью не повел. Выдернув из руки лезвие, он протер его платком и убрал в ножны. Я даже не пытался скрыть эмоции, когда увидел, что произошло с его раной.
Сначала из нее перестала сочиться кровь, а затем она на глазах затянулась. Захаров тем же платком, которым протирал нож стер с предплечья не успевшую засохнуть кровь. На руке не осталось даже царапины. Молча, зайдя мне за спину, сержант выкатил оттуда столик и поставил его передо мной. На металлической поверхности, которого лежало два шприца. Один был заправлен зеленой субстанцией, а второй красной.
— Раньше у тебя был выбор, — сказал Захаров, беря со стола шприц с красной жидкостью.
— Сержант остановитесь! — окрикнул его доктор, подбегая к Захарову. — Откуда вы взяли этот образец? Он же ещё не изучен, я вынужден закрыть помещение на карантин.
Сержант свободной рукой наотмашь ударил доктора по лицу. Бесчувственное тело тряпичной куклой упало у моих ног.
— Как же меня достали эти люди, — посетовал сержант, глядя на лежащего доктора. — Меня отвлекли, не люблю, когда подобное происходит, это меня сбивает с мысли. Но теперь этому настал конец. «Ганимед-4» станет началом ассимиляции человеческого вида. Когда ты обратишься, станция будет полностью ассимилирована. Но ты не переживай голодным не останешься доктор подкрепит твои силы.
Я попытался вырваться из оков, но все оказалось тщетно.
— Лучше не сопротивляйся, если конечно не хочешь, чтобы было больно, — произнес сержант, вонзая иглу мне в шею.
Меня словно огнем обожгло, перед глазами все поплыло и казалось, что голова вот-вот взорвется как переспелый фрукт.
— Ассимиляция болезненный процесс, — слышал я слова сержанта, где-то на границе раздираемой меня боли. — Она неизбежна и скоро ты станешь частью роя.
Читать дальше