Роман Афанасьев - Возвращение Ночного Охотника

— Я, — шепнул Кобылин. — Прости. Прости, что так долго.

Ведьма глянула на ладонь охотника, прижатую к стене напротив ее собственных пальцев. Ее зрачки сузились, в них заплескался огонь. На щеки волной хлынул румянец, губы налились алым цветом свежей крови. Ведьма вспыхнула, как спичка, в мгновенье ока превращаясь в разъяренную фурию. В глазах ее плескалась ярость и надежда — совсем как тогда, когда они выбирались из ее горящего коттеджа.

— Как? — потрясенно выдохнула она. — Как ты уцелел? Ах, черт!

Бросив короткий взгляд через плечо, ведьма прикусила белоснежными зубами нижнюю губу, сильно, так что брызнула кровь. Алексей даже сказать ничего не успел — он так и стоял на месте, прижав руку к мягкой стене, которая уже не просто пульсировала, а откровенно дрожала, как пошедший вразнос двигатель.

Ведьма плюнула на прозрачную стену, и перед Кобылиным расцвело алое пятно. Свободной рукой Линда быстро вывела в крови сложную кривую, поверх еще одну, еще, а потом прихлопнула ладонью рисунок, размазывая узор.

— Руку! — гаркнула она на открывшего рот Кобылина. — Руку сюда!

Алексей послушно приложил свою ладонь к стене напротив руки ведьмы. Мягкая поверхность поддалась, Кобылин, лишившись опоры, нырнул носом вперед и чуть не упал. На миг их ладони встретились. И целую долю секунды ведьма и охотник касались друг друга, рассыпая искры, как ожившие бенгальские огни.

А потом Кобылин снова очутился перед прозрачной стеной. Его рука все так же лежала на мягкой дрожащей ткани, но охотник вдруг осознал, что он — снаружи. Внутри шара теперь стояла Линда. Обмирающий от ужаса Алексей понял, что они поменялись местами и замер, не в силах вздохнуть.

Глаза ведьмы пылали огнем, губы кривила злая усмешка, а по подбородку стекали крупные капли алой крови.

— Зачем! — крикнул Кобылин. — Зачем!?

— Если кто и сможет это провернуть, то только ты, — быстро сказал она. — Найди последний ключ ведьм и возвращайся. И если кто-то станет на твоем пути…

Ее алые губы, испачканные кровью, раздвинула злая ухмылка человека, припасшего для побеждающих врагов смертоносный сюрприз.

— Убей их всех, — шепнула Линда.

Стена под пальцами Кобылина застыла, став прочной, словно сталь. И тут же бесшумно лопнула, превратившись в клуб серого дыма. Он тут же растворился в темноте, унеся с собой поблекший силуэт ведьмы.

Потрясенный Кобылин уставился на пустую поляну перед собой. Перевел взгляд на вытянутую вперед руку, схватившую лишь пустоту. И едва заметно дернул головой.

Узкий клинок, который должен был рассечь ему затылок, скользнул мимо и, задев ухо, с размаху впился в левое плечо. С глухим стуком меч разрубил ключицу, и засел в ней, словно в бревне.

Кобылин мягко шагнул в сторону, поворачиваясь быстро, но плавно, как в танце. Меч, застрявший в плече, вырвался из чужой руки и остался торчать за спиной охотника, когда Алексей завершил свой разворот.

Скадарский стоял прямо перед ним. Высокий, носатый, со вставшими дыбом волосами, он напоминал ощетинившегося пса. Лишившись меча, он вскинул левую руку, сжимавшую большой хрустальный шар. В нем сверкали крохотные молнии, словно кто-то заключил в кристалл настоящую грозу. Мелкие молнии полыхали огнем, пробуя яркими усиками края шара, нащупывая путь наружу.

Кобылин, уловивший движение князя, не стал дожидаться его атаки. Мягко шагнув вперед, он сунул руку за спину, нашарил рукоять меча, торчавшего в плече, выхватил его, словно из ножен, широко взмахнул. И остановился, завершая разворот, занявший долю секунды.

Сначала в мокрую траву упала голова — носатая, с взъерошенными черными волосами и выпученными глазами. Следом рухнуло тело Скадарского — обезглавленное, поливающее темную землю кровью, содрогающееся в судорогах. Последним в траву скользнул хрустальный шар, пытавшийся из последних сил удержаться в воздухе. Он покатился по земле, нырнул в лужу набежавшей крови, и зашипел, как раскаленное железо.

Кобылин бросил взгляд на труп князя, перешагнул кровавое пятно и вернулся к тому месту, где минуту назад сияла ловушка времени. Опустившись на одно колено, Алексей протянул дрожащую руку и коснулся пальцами теплой травы.

— Линда, — шепнул он, не в силах отвести взгляда от ничем не примечательногопучка травы.

Это было страшно. И несправедливо. Сердце гулко бухало в груди, а к горлу подступила тошнота. Он только что вернулся. Получил главный приз. Он все вспомнил, все нашел и тут же все потерял. Опять! Какое-то чудовищное проклятие преследует его, заставляя терять все, что ему дорого. И кровь стучит в висках, а глаза начинает жечь, словно огнем. Несправедливо. Линда! Он так долго шел, он умирал — и не раз — на этом пути, он упрямо шел домой. К себе. И потерял самое главное, то, ради чего он вернулся с того света. Навсегда.