Сергей Юрьев - Игры падших

– Привели, Ваш Бродь!

– Почему так долго?!

– А он снова… Того. Насилу нашли.

– Сюда его!

Верзила, стоявший сзади, толкнул заключённого в спину и запихнул его в дверной проём.

За столом сидел сам начальник колонии, штаб-майор Тихий, грузный, красномордый, с добродушной улыбкой на пухлых губах.

– Посади его. – Штаб-майор указал на стул, сиротливо стоящий справа от двери.

– Не много ли чести? – попытался возразить усатый.

– Поговори у меня, – ласково предупредил его штаб-майор, и Буй-Котяру тут же усадили. – А теперь оба за дверью подождите. И подслушивать не вздумайте.

– Извиняйте, Ваш Бродь, но он психованный, – предостерёг начальство рослый, но прочитав что-то нехорошее во взгляде щтаб-майора, поспешил удалиться, потянув за ремень усатого.

Когда дверь за ними захлопнулась, начальник колонии исподлобья посмотрел на заключённого и резко спросил:

– Номер?

– Девяносто третий, – наизусть ответил Буй-Котяра, пытаясь встать и стянуть с головы ушанку, как полагалось, если к тебе обращался любой гражданин начальник, пусть даже рядовой стражник. Встать у него не получилось, потому что помешала дрожь в коленках и боль в пояснице, зато шапку удалось скинуть исправно.

– Сиди. – Штаб-майор махнул рукой, дважды ткнул пальцем в клавиатуру и на его лицо упал синий отсвет от включившегося монитора. – Так… Самсон Лыко, по прозвищу Буй-Котяра, 46 лет, уроженец посёлка Курочки Кемской волости Тиверского уезда, житель Соборной Гардарики… – прочёл он, глядя на экран. – Оскорбление представителей власти при исполнении служебных обязанностей, сопротивление при задержании. Почему бороду не обрили?

– Не дался, – выдавил из себя Буй-Котяра.

– Что ж ты сразу не сказал, что ты у нас не гражданин, а просто житель? – Вопрос прозвучал беззлобно, даже как-то покровительственно. – Сразу бы сказал, никто бы тебе и мешать не стал. Закон есть закон: чем меньше прав и ответственности, тем больше свободы. Вот. – Штаб-майор раскрыл лежавший на столе том в бархатном переплёте. – Жители Соборной Гардарики пользуются свободой вероисповедания и могут с дозволения волостных Веч создавать свои религиозные общины, которые подлежат обязательной регистрации. Статья третья, пункт четвёртый Конституции. Мы, знаешь ли, такого, что против закона, никогда не делаем. Провинился – получи своё, а всякое бесчинство и беззаконие я на корню пресекаю. Иди. Всё.

– Идти? – Буй-Котяра ушам своим не верил. О начальнике колонии соседи по бараку говорили, не иначе как о лютом звере, не знающем ни пощады, ни жалости. – Так я пойду?

– Иди, иди… – Казалось, гражданин начальник погрузился в собственные мысли и уже начал забывать о заключённом № 93, которому он только что продемонстрировал чудеса доброты. – Нет, постой!

– Стою. – Буй-Котяра застыл с рукой, протянутой к дверной ручке.

Штаб-майор выдвинул из стола ящик и выудил из него идентификационную карточку.

– Твоя?

– Не знаю.

– Твоя. Не забывают тебя друзья твои язычники, не забывают. Кто-то деньги на твой счёт перечислил. Пять тысяч гривен. Полмашины купить можно. Что с деньгами делать будешь?

– Не знаю. – Буй-Котяра действительно не знал. Больше сотни гривен он в руках ни разу не держал, да и те – только если Кудесник на станцию за продуктами пошлёт.

– А я знаю. – Штаб-майор добродушно осклабился. – И друзья твои язычники знают. Тебе, конечно, деньги ни к чему, зато я знаю, кому они очень даже пригодятся. Только я – не вор и не грабитель, я – твой благодетель, можно сказать, заступник, и поэтому ты должен всё отдать сам. Если не умеешь пользоваться, я научу. – Он погладил серый пластмассовый кожух сетевого кассового аппарата, стоящего слева от стола и протянул заключённому его карточку. – Бери-бери.

О том, что карточкой можно пользоваться, как деньгами, Буй-Котяра знал только понаслышке, об это серебристой бляхе ему было известно только то, что на станции без неё лучше не появляться. Она была приятной на ощупь, она слегка щекотала подушечку большого пальца, в ней как будто скрывалась память о прошлой жизни, спокойной и сытой.

– Сюда вставляй и держи, пока я не скажу. – Гражданин начальник, кося глазами в какую-то бумажку, нажал на аппарате несколько кнопок, потом дважды щёлкнул синим переключателем. – Всё. Отправляйся на свои нары и будь спокоен – без дела тебя никто не тронет. Пару месяцев живи спокойно, а там посмотрим, как твои друзья-язычники о тебе заботиться будут.