Вячеслав Шалыгин: Разведчики [litres]

– Относительно. Он слаб характером. Но я придумаю, как это исправить.

– Жаль, что нельзя получить его для экспериментов. Очень жаль! Но в новых условиях приходится исходить из того, что имеется.

– Имеется немало.

– Да, вы передали мне достаточно его крови, поэтому дальше он весь ваш. – Отто наконец перевел взгляд на «образец номер один». – Думаю, вы погостите у меня пару месяцев. В самый раз, чтобы развлечься, отдохнуть и безболезненно оставить мне на память несколько литров еще и вашей крови. А затем вы вернетесь в Москву, якобы из советской оккупационной зоны в Южной Европе, снова встретитесь со Стасенко и приступите к операции «Игла».

– «Игла»?

– Просто пришло в голову. – Фон Штиль холодно улыбнулся. – Ваши комментарии показались мне довольно колкими. Рано или поздно, в той или иной форме месть свершится. Времени вам хватит, я уверен.

– Надеюсь, штандартенфюрер, вы правы и времени у меня достаточно не только по сравнению с вашими «абсолютными солдатами».

– Не удивлюсь, если вы проживете дольше, чем можете себе представить. – Отто фон Штиль обернулся к трапу, по которому кто-то поднимался на верхнюю палубу. – С вашей-то способностью к мгновенной регенерации без отдаленных негативных последствий! Не удивлюсь. Но и не позавидую. Не хотел бы жить слишком долго.

«Образец номер один» ничего не ответил. То ли не захотел реагировать на очередную провокацию Штиля, то ли ответить было попросту нечего.

Появившийся на палубе стюард сверкнул сдержанной, но любезной улыбкой и коротко поклонился.

– Желаете что-то еще, герр Штиль?

– Повторите этот чудесный коктейль. – Отто взглядом указал на пустой бокал.

– А что будет пить ваша дама? – Стюард вновь любезно улыбнулся и перевел взгляд на соседний шезлонг.

Штиль промолчал. Не ответила и его дама, она же «образец номер один». Отрешенный взгляд ее васильковых глаз был устремлен в океанскую даль.

«Наивный Отто. – Алевтина Еремина подняла взгляд к небу, и в глазах у нее сверкнули искорки. – Месть, реванш! Если б вы знали, насколько все сложнее. И насколько вы ничтожная фигура на шахматной доске. Ничего этого вы и не узнаете. К моменту, когда розыгрыш партии только начнется, вас уже давным-давно не будет в живых. А мы будем. Мы здесь навсегда…»

Зимин еще раз скользнул взглядом по последним строкам и завис. Поверить в то, что было написано в последнем абзаце, оказалось мучительно трудно. Мозаика сложилась, все кусочки подошли идеально, да вот только верить в реальность получившейся картины не хотелось. Разум признавал свое поражение, но душа возмущенно протестовала.

Варвара… Алевтина… и есть «образец номер один»?!

По мнению души, пораженной новым откровением, это была какая-то чудовищная провокация. Без внятного, документального, убойного доказательства принять эту версию Зимин не мог. Просто не мог и все тут!

Леонид вновь вернулся к письму из архива и уставился на заголовок последней справки… на военврача третьего ранга Алевтину Еремину.

«Военврач третьего ранга? – Предчувствие, что момент истины сейчас получит то самое документальное подтверждение, сначала обожгло, а затем сковало все внутри ледяной коркой. – Звание существовало только до сорок третьего!»

Зимин открыл справку и снова завис, разглядывая снимок. Русые волосы, уложенные в прическу военных лет, аккуратный, чуть вздернутый носик, пухлые губы и большие… темные глаза! Алевтина Дмитриевна Еремина была привлекательной женщиной. Только это была не Варвара. То есть и не та Алевтина, которую принимали за Еремину капитан Филин и другие разведчики!

Леонид невольно задержал дыхание, как перед прыжком в воду, и прочитал текст под фотографией.

«…Военврач третьего ранга Еремина А. Д. погибла при бомбежке госпиталя в г. Нальчик 30 июля 1942 года…»

Более серьезного документального подтверждения открывшейся в «эпилоге» истины просто не могло быть. Леонид завис окончательно. И провисел так, в полном ступоре на грани комы, минут десять, соображая и окончательно прозревая. Процесс был непростой, мучительный, но эффективный, словно катарсис. Или клизма…

Ощутив, что последний слой мистической скорлупы, маскировавшей истину, раскололся и осыпался, Леонид стряхнул заодно оцепенение и попытался осмыслить не только откровение насчет «образца номер один», но и другие детали эпилога истории.

Последний абзац не мог содержаться в агентурном рапорте. Зимин на всякий случай проверил. Да, ничего подобного там не было. Впрочем, как и размышлений Штиля. Но реконструкция мыслей Отто не имела настолько важного значения. Не меньше, чем вскрытая тайна личности «образца», озадачила и встревожила последняя строка «размышлений» Алевтины.