Сергей Клочков - Синдром Зоны [litres]

Через несколько часов, пролетевших незаметно, прямо к «Трактиру» подкатил институтский вездеход. Невысокий, щуплый сотрудник НИИ, представленный Сионистом как Гена Ботаник, быстро пробежал по нам взглядом и, несмотря на действительно «ботанический» вид, показался мне очень спокойным и каким-то профессионально внимательным, что ли. Маленькая, но на редкость сильная рука быстро ответила на рукопожатие, Гена поправил очки и пригласил нас в вездеход.

– Здравствуйте, Лунь. Наслышан. Знаете, у вас очень интересные семинары, я стараюсь не пропускать, – негромко, вежливо сказал Ботаник. – Вы присаживайтесь. Спасибо, что сообщили, Яковлев вас ждет. Только у него не особенно хорошее настроение, хочу предупредить.

– Неудивительно. Хотя, как мне кажется, самое время расставить точки над «ё», и, думаю, он поймет.

– А я вас охотно в этом поддержу, сталкер, – уверенно заявил подошедший Проф. – Уважаемый, подгоните, пожалуйста, машину к тому дому. Нужно забрать оборудование и записи.

– Здравствуйте, профессор, – с легким удивлением произнес Ботаник. – Странно, по директиве нашего отдела вы отстранены от работы, я лично видел приказ.

– А, это я знаю, Геннадий Сергеевич, благодарю. – Проф пожал плечами. – Я ознакомился с данным приказом примерно за четыре дня до экспедиции и даже наложил на него, скажем так, резолюцию.

– Но ведь…

– Да, да, товарищ Савельев. И это я тоже знаю, спасибо. Поехали.

Коридоры Подмосковного отдела НИИАЗ были гулкими, сыровато-кафельными и ощутимо старыми – под здание Института были выделены корпуса почти заброшенного советского НИИ. Ученые не стали строить современных помещений – в непосредственной близости от Москвы в этом не было особого смысла, и оборудование просто смонтировали в светлых, насыщенных эхом и старыми мозаичными картинами залах. Несмотря на посеревший, даже немного заброшенный вид, Центр отличался довольно живой деятельностью – между корпусов сновало множество людей, поминутно подъезжали вездеходы, БМП, что-то монтировали в огромных полусферах цвета чистого серебра, ярко сверкавших на солнце.

Яковлев был в своем главном кабинете, выглядевшем гораздо скромнее брагинского. Не особо большой, оклеенный простыми фотообоями, с красновато-бежевым столом из сосны и книжными шкафами, он словно шагнул в современность из того времени, когда здание, наверное, только строилось, и с тех пор не изменился.

Яковлев не поднялся, когда мы вошли, и только сумрачно взглянул в нашу сторону. Я ожидал сильнейшего разноса и приготовился просто переждать «бурю» перед тем, как говорить самому, но Гавриил молчал, словно чего-то ожидая. Наконец он приглашающе кивнул за стол и на удивление тихо, устало произнес:

– Вы хотели меня видеть. Что же, я слушаю.

– Экспедиция завершена, академик. – Проф положил на стол пухлый армейский планшет. – Здесь то, что вам хотели передать, и мы выполнили просьбу.

– Кто хотел? – бесцветно поинтересовался Яковлев.

– Профессор Прохоров, коллега.

Гавриил вздрогнул, неверящим взглядом посмотрел на планшет, затем на Зотова.

– Вы не ослышались, Виктор Николаевич, – вздохнул Проф. – Именно на встречу с ним я отправился в Москву вопреки очередному вашему приказу. И не только поэтому.

И профессор не спеша, с расстановкой, не упуская ни малейших деталей, рассказал Яковлеву все, начиная с экспедиции в Беларусь и до расставания с Пенкой в Москве.

– Почему же вы мне ничего не сказали?.. – Потрясенный академик встал и быстрым шагом начал ходить по кабинету. – Почему, коллега? Как же так?

– Я не мог, – просто сказал Проф. – Скажи я вам про Пенку, я не был бы уверен в том, что вы бы ее не задержали с целью более плотного и, скажем так, жестокого изучения. Так с другом не поступают, Виктор Николаевич, а доказать вам, что она не подлежит препарированию и анализам, я был бы не в состоянии. Я пошел на чудовищную ложь и неоднократные должностные преступления ради друзей. Для вас это не пустой звук, коллега, я знаю.

– Верно, Игорь Андреевич. Вы поступили верно, продолжайте, прошу вас. – Таким взволнованным Гавриила я еще не видел.

– За время экспедиции я провел беспрецедентное изучение всех аспектов личности нечеловеческого разума настолько, насколько вообще был способен. И все это лишь потому, что, будучи нелегальным сталкером вне закона, я получил недостающее время, недостающие средства и то общество, на которое, продолжая действовать в рамках ваших указов, я не мог бы даже рассчитывать. За две недели работы я совершил больше, чем за предыдущие пять лет.