Сергей Клочков - Синдром Зоны [litres]

– Найдем. Есть и зарубежная причуда – барбекю, которую ни разу еще не пускал в дело. Не знаю, с какой стороны подступиться.

– Вот завтра и разберемся! – Профессор допил чай. – А теперь – спать. Денек сегодня был очень насыщенный.

Погода не подкачала. Все два дня солнце словно решило наверстать упущенное в начале мая, и в полдень столбик термометра подбирался к отметке 28 градусов. Море, впрочем, еще оставалось холодноватым, хотя купаться уже было можно, чем мы дружно и занимались. А на берегу на углях шипел не каноничный, но поразительно вкусный шашлык из свиной шейки, в теньке лежали несколько бутылок сухого красного, подрумянивались в непривычном для меня американском гриле розовые пласты лосося. Под далекие крики чаек море с шорохом пересыпало в своих прохладных ладонях мелкую цветную гальку и пестрые ракушки. Словно белые призраки, появлялись и исчезали на горизонте далекие силуэты лайнеров, в крымских соснах шумел морской ветерок, пахло бризом, солью и острым дымком костра. Я валялся на камешках, наблюдая сквозь закрытые веки алое зарево солнца, Хип в желтом купальнике плескалась в полосе прибоя, время от времени принося с собой прохладу и кусачие брызги. Идиллию немного нарушало то, что лаборантка Маша слишком жадно ухватилась за крымское солнце и в первый же день незаметно для себя обгорела до красноты. Прохладный душ и цинковая мазь, которой Хип врачевала пострадавшую девушку, немного облегчили недомогание, но до самого отъезда Маша так и просидела под широким пляжным зонтом. Профессор в странных, мешковатых шортах читал на берегу детектив, не опасаясь солнечного света – многим людям, долгое время прожившим в Зоне, ультрафиолет не мог причинить особого вреда. Впрочем, это правило распространялось не на всех.

– Профессор, вы же помните сталкера Румына?

– А? Да-да, конечно… приобретенный полный альбинизм. Помню, даже обследовал как-то раз. Эмигрировал, если не ошибаюсь, в Германию, к родственникам. А почему вы спросили?

– Хотел узнать, много ли измененных сталкеров со схожими признаками?

– В смысле, как у вас? Нет… ваша седина и полное разрушение меланина у вашего знакомого – совсем разные явления. У каждого организма собственная, обычно уникальная реакция на Зону, знаете ли. Все сталкеры так или иначе получают в аномальных землях экспозицию, причем не только в плане радиации или, например, микроволнового излучения. Конечно, на здоровье это непременно сказывается, но все индивидуально. Кто-то даже не заметит, ему это воздействие как, извините за сравнение, слону дробина. А у кого-то могут начаться весьма серьезные неприятности, вплоть до мозговых нарушений и проблем с кровью, зрением, начинается хроническое отравление кишечными ядами. От воздействия кикиморы запросто может полностью отказать печень или нарушиться регуляция сосудов. Я наблюдал пострадавших. После атаки кикимор выжившие несколько лет жалуются на постоянный холод и боль в суставах перед непогодой. Но бывает и по-другому. Я на базе изучения вас с Хип и еще одного сталкера, любезно согласившегося на опыты, кое-что набросал. Свои выкладки собираюсь изложить на октябрьской конференции, но с удовольствием поделюсь с вами. Если, разумеется, интересно.

– Конечно, профессор. – Я перевернулся на живот, подставив солнцу спину. Хорошо…

– Есть измененные сталкеры, Лунь. В вашей… гм… профессиональной среде их называют отмеченными или, достаточно грубо, Зоной трехнутыми. Это, как правило, пережившие особо лютые Всплески, попавшие на много месяцев безвылазно в Зону. Одних такой опыт просто убьет, других сделает инвалидами. А третьих – изменит. Как вас с Хип. И сдается мне, гигантскую роль в этом играет не сама Зона, нет. А особенности личности, настрой, мысли, чувства, желания, в конце концов. Очень тонкая материя, но одно мне уже практически ясно. Настоящий, подлинный сталкер любит Зону. Не на словах и даже не осознанно, а просто так, всей своей натурой. Он может ругаться на нее, обзывать стервой, поганкой, мразью, но безотчетно тоскует по ней и ждет следующего выхода. Не за наживой, не за чем-то конкретным, материальным. Просто чтобы воздухом там подышать. Синдром Зоны, друг мой, частный его случай. И вот таких-то сталкеров мы не допускаем к экспедициям. Или, скажем так, не всех. Но, опять же, все измененные тоже разные. Одинаковых нет.

– Так и людей одинаковых нет, Игорь Андреевич. Я вот, например, себя или Хип измененными не считаю. Такими и были, человек по сути своей не меняется. Обрастает новым опытом, знаниями, годами, вещами, как кожурой. А внутри ядро останется – все те же девчонки или пацаны, какими были в детстве. Достаточно правильно вспомнить и почувствовать. Любое изменение – это просто твоя особенность, о которой ты раньше не знал. И Зона здесь только в том плане работает, что она эти скрытые качества рано или поздно из человека вытащит и при случае всем покажет.