Дэвид Вебер - У рифов Армагеддона

— С другой стороны, если мы атакует сегодня вечером, пока его люди ещё истощены и напуганы, в то время как он сам, вероятно, всё ещё пытается справиться с тем, что мы уже сделали с ним, инициатива будет на нашей стороне. Его люди будут чувствовать себя в ловушке и беспомощными, а люди, которые чувствуют себя таким образом, гораздо более склонны просто сдаваться вместо того, чтобы сражаться до горького конца.

Мерлин начал открывать рот в новом протесте, но сейчас же закрыл его. Он всё ещё думал, что схема Кайлеба была рискованной, но он должен был признать, что принц казался довольно хорошо привыкшим к идее, что там будут использоваться сверх-человеческие способности его сейджина — или волшебника. И учитывая собственные возможности Мерлина, идея захода в Скальный Плёс в разгаре почти что бури, была не такой безумной, как казалась на первый взгляд.

Но не это было тем, что разбило его протест. Нет, это было осознание того, что Кайлеб был прав.

Это было не то, что могло бы прийти на ум Нимуэ Албан, поскольку в войне, в которой она сражалась, не было сдавшихся. Были только победители и мёртвые, и сама концепция пощады была бессмысленной. Мерлин допустил последствия деморализации и паники в отношении боевых возможностей противника, но он не пошёл ещё на один шаг дальше и не вспомнил, что почётная капитуляция была глубоко укоренившейся частью сэйфхолдийских боевых действий.

«И», — признался он сам себе, — «он был слишком обеспокоен потенциальными трудностями простого проникновения в Скальный Плёс, чтобы подумать, насколько ужасной может являться ночная атака в «безопасной якорной стоянке». Особенно в такую ночь, какой она обещала быть… и сразу после того кошмарного дня, который люди, бывшие по ту сторону, только что пережили».

Это продолжало быть сомнительным решением, по его мнению. Это можно было бы утверждать в любом случае, и совершенно обосновано. Тем не менее он подозревал, что Кайлеб Армак всегда предпочёл бы более дерзкое решение практически для любой проблемы. Это могло бы быть плохо, но только если бы принц позволил своим инстинктам взять верх над своим холодным расчётом потенциальных преимуществ и недостатков. И, несмотря на первоначальную реакцию Мерлина, это было не то, что здесь произошло.

«Похоже, он унаследует больше, чем просто трон от своего отца», — подумал Мерлин, вспомнив прохладный, расчётливый ответ Хааральда про вселяющие ужас шансы против его королевства. — «Интересно, есть ли ген для такого рода вещей?»

— Хорошо, Ваше Высочество, — сказал он, наконец, тоном немного более формальным, чем уже стало нормой. — Если вы полны решимости сделать это, я полагаю, что наименьшее, что ваш ручной «волшебник» может сделать для вас, это помощь.

— Вот это по-нашему! — сказал Кайлеб, ударив его по спинке его кирасы, с которой лилась вода, и повернулся, чтобы посмотреть через собственное плечо.

— Капитан Мензир! Общий сигнал: «Образовать линию за моей кормой. Приготовиться к ночным действиям. Передать всем подразделениям». Потом давайте зажжём наши ночные огни и поднимем их, пока у нас ещё есть дневной свет. После этого, — он показал зубы флаг-капитану, — я хочу, чтобы вы изменили курс.

Опустившись в кресло, граф Тирск подавил стон чистого изнеможения. В животе у него внезапно и резко забурчало, поскольку запах горячей еды, которую смог собрать его камердинер, напомнил ему, что он не ел с тех пор, как позавтракал, по меньшей мере тридцать шесть часов назад.

Он начал тянуться за бокалом вина, но потом остановился, а его рот криво дёрнулся. Вино было последней вещью, которая нужна была его пустому желудку. Он передумал и вместо этого принялся за большую булочку с маслом.

Он впился в неё, и в это мгновение это была самая вкусная вещь, которую он когда-либо пробовал. Он заставил себя жевать медленно, смаковать, а не пожирать с жадностью, как полуживая хлещущая ящерица, и затем проглотил со вздохом удовольствия.

Он наклонился вперёд, взял вилку и нож и отрезал кусок от ломтя жареной баранины, лежащей на его тарелке. Он также последовал за булочкой к нему в рот, и он закрыл глаза, блаженно жуя.

«После такого дня, как этот, это довольно скромное удовольствие», — подумал он и проглотил еду. Он позволил себе небольшой глоток вина и поморщился от того, что вино смыло вкус баранины.

Даже сейчас он не знал точно, сколько кораблей осталось под его командованием. По лучшим оценкам, всё, что он смог собрать — это от сорока пяти до восьмидесяти, включая, по его расчётам, все корабли снабжения. Это было не очень много из объединённого флота, который насчитывал более ста семидесяти ещё этим утром.