Дэвид Вебер - У рифов Армагеддона

Он печально покачал головой.

— В свете этого мы начали очень тихо обсуждать пути предотвращения того, чтобы наши далёкие потомки не могли вернуться в ту же ситуацию, в которой находились мы. Единственное решение, которое мы смогли придумать — это позаботиться о том, чтобы память о Гбаба не была потеряна навсегда. Чтобы наши потомки знали, что им нужно сидеть дома, не привлекая внимания, в своей единственной звёздной системе, пока они не достигнут уровня технологий, который позволил бы им победить Гбаба. Тот факт, что Гбаба так долго существовали, предполагал, что они по-прежнему будут представлять угрозу, когда человечество отважится вернуться в космос, но факт, что они так долго оставались без каких-либо значительных достижений, также предполагал, что уровень угрозы, вероятно, не будет намного выше, чем он был сегодня. Итак, если бы наши потомки знали, какой уровень технологических возможностей им необходим для выживания против Гбаба, они также будут знать, когда для них будет безопасно — или относительно безопасно — вернуться к межзвёздным полётам.

— Одним из способов сделать это было бы поддержание в нашем новом доме более низкого уровня технологии, по крайней мере, в течение следующих трёх или четырёх веков, избегая любых выбросов излучения, сохраняя при этом записи нашей более ранней истории и истории нашей войны с Гбаба. Предполагая, что мы могли бы убедить Лангхорна или, по крайней мере, большинство Административного Совета, принять нашу точку зрения, мы также разместили бы два или три корабля экспедиции полностью выключенными на орбитах где-нибудь в нашей конечной звёздной системе, где они были бы горсткой дополнительных астероидов без каких-либо активных выбросов, которые невозможно обнаружить или отличить от любого другого куска скалы без прямого физического осмотра, но доступными для восстановления после изобретения заново местных космических полётов. Это послужило бы огромным подспорьем для технологического развития, и они также служили бы критерием для оценки относительных возможностей более поздних, будущих разработок.

Его голографическое лицо скривилось, глаза наполнились горечью.

— Это, по существу, и предусматривал первоначальный план миссии названной «Операция Ковчег», и если бы Халверсен командовал, то это было бы сделано. Но, честно говоря, с командованием Лангхорна мы никогда не давали ему более сорока процентов шансов на успех, хотя, очевидно, это был бы лучший сценарий. Но из-за того, что шансы на его достижение были настолько низкими, мы искали второй вариант. Мы упорно искали, но мы не могли найти его. Только когда мы все сидели после обеда в тот самый вечер перед нашим отъездом, вы с Элиасом Проктором придумали идею, которая привела к этому разговору.

— Вы были тем, кто указал, что технология, использующаяся при создании ПИКА, могла бы быть использована, чтобы создать для колонии эффективного бессмертного «советника». Мы все боялись, что Лангхорн не захочет сохранить советника, который действительно помнил всё, что должно было быть в записях, и кто мог бы руководить — или, по крайней мере, повлиять — на развитие новой колонии на самых опасных этапах. К сожалению, не было времени реализовать эту идею, даже если бы планировщики «Операции Ковчег» подписали разрешение на её осуществление. И даже если бы планировщики миссии согласились на это, кто-то вроде Лангхорна почти наверняка отдал бы распоряжение об уничтожении «советника», как только он остался один.

— Но Элиас был очень поражён вашим замечанием, и он, в свою очередь, указал, что единственное, что препятствует использованию существующей готовой ПИКА для выполнения такой роли — это протоколы, ограничивающие ПИКА не более чем десятью днями автономной работы. Но все эти протоколы были в программном обеспечении. Он был вполне уверен, что сможет их взломать и деактивировать, а единственного ПИКА, особенно с полностью отключённой энергией, будет относительно легко скрыть — не только от Гбаба, но и от Лангхорна.

ПИКА на столе, который решил, что он мог бы продолжать думать о себе, как о молодой женщине по имени Нимуэ Албан, чьи воспоминания у неё были, кивнул бы, если бы он мог пошевелить головой. Доктор Элиас Проктор был самым блестящим кибернетиком, которого когда-либо знала Нимуэ. Если бы кто и мог взломать программное обеспечение ПИКА, то это был он. Разумеется, становясь при этом уголовным преступником согласно законодательству Федерации, которое наказывало за это как минимум пятнадцатью годами тюрьмы.