Иван Оченков - Путь на Балканы [litres]

– Как же это, Николай Людвигович, Алексей Петрович… на войне ж убить могут, – бормотала она, и глаза ее быстро наполнялись слезами.

– Полно тебе причитать, – нахмурился Модест Давыдович, – они еще, слава богу, живы. Но как это возможно?

– Свидетельствую, – громко заявил Гаупт, – молодые люди говорят чистую правду. Им стоило немалого труда уговорить меня скрывать эту новость. Тем более что для этого господам вольноопределяющимся пришлось переодеться в партикулярное платье, что я как офицер не могу одобрить никоим образом. Но, раз их инкогнито раскрыто, то в следующий раз вы увидите их в мундирах.

Пока он говорил, Соня подошла к кузену и его приятелю и срывающимся голосом пробормотала:

– Простите меня, Николаша, и вы, Алексей, я дурно думала о вас и мне теперь ужасно стыдно. Вы ведь извините меня?

Пока все внимание было приковано к уходящим на войну молодым людям, Дуняша наконец вспомнила о своих обязанностях и с виноватым видом принялась собирать на поднос разбитую посуду. Собрав все черепки, девушка попыталась незаметно выскользнуть, но не тут-то было. Внимательно следившая за ней хозяйка тут же пошла следом и, догнав горничную в коридоре, буднично отхлестала ее по щекам, а затем вернулась к гостям и, любезно улыбаясь, предложила всем перейти в гостиную.

– Господа, ну, сколько можно говорить о войне, право же, наши мальчики теперь не скоро окажутся в домашней обстановке, так давайте не будем их лишать этого удовольствия.

– И в самом деле, – прогудел Иконников, – давайте о чем-нибудь смешном. Кстати, Модест Давыдович, ты, помнится, говорил о некоем курьезе, приключившемся в вашем богоугодном заведении?

– Каком курьезе? – заинтересовался жизнерадостный Николаша. – Дядюшка, расскажи, а то ведь верно, в ближайшее время нам занятные истории только их благородие Николай Петрович рассказывать будет!

– Всенепременно, – осклабился штабс-капитан, – «словесность» называется. Уверяю, господа-вольноперы, вам понравится.

– Да уж приключилась история, – засмеялся доктор, – впрочем, извольте. Третьего дня, ближе к вечеру, нам, некоторым образом, полицейские привезли человека.

– Что, прямо городовые?

– Они самые. По их словам, нашли его на Поганом болоте, в совершенно помрачённом состоянии рассудка. Ну и, разумеется, привезли к нам. В отделение для душевнобольных.

– И в чем же курьез?

– Да в протоколе, составленном этим олухом царя небесного, нашим исправником! Это же надо подумать, написал, что найденный на болотах человек утверждал, будто бы он из будущего! Каково?

– Презанятно! А из каких же времен к нам сей… посланец грядущего?

– Ну, по словам нашедших его, из двадцать первого века.

– По словам?

– То-то, что по словам. Уж не знаю, что нашим держимордам почудилось, только когда я этого человека осмотрел и выслушал, то ни о каком будущем он мне не рассказывал.

– А что рассказывал?

– Да ничего! Разум у человека помутился, так что он и не помнит ничего. Бывает такое с перепугу. Болота, изволите ли видеть, места, способствующие приступам паники.

– А о каком же будущем толковал господин исправник?

– Да какое там будущее, к нечистому, прости меня Господи! Видимо, когда его нашли, некие отрывки памяти в голове бедолаги еще крутились, вот он и сказал, откуда родом.

– Откуда родом?

– Ну конечно! За болотом-то как раз деревенька Будищево! Вот полицейским и почудилось невесть что. Фогель-то недавно в наши края переведен, вот и путается до сих пор в трех соснах.

– Действительно, анекдот. Не желаете ли сообщить о сем курьезе в «Медицинский альманах»?

– Чтобы меня коллеги засмеяли? Благодарю покорно! Или в полицейском департаменте чего доброго обидятся. Нет уж, увольте.

– Да, наши держиморды могут.

Пока гости посмеивались над глупой ошибкой недавно переведенного из столицы недалекого полицейского, случилось так, что Софья и Лиховцев остались совершенно одни в столовой и их отсутствия сразу не заметили. Молодые люди стояли друг против друга и не могли от смущения вымолвить ни слова. Первой молчание нарушила девушка:

– Отчего вы не хотели сказать, что уходите на войну?

– Э… ваш кузен не хотел тревожить раньше времени… – промямлил тот.

– Вы говорите неправду, – мягко прервала его Соня, – Николаша, он милый и славный, но что-либо скрывать совершенно не в его характере. Это ведь ваша идея, не так ли?

– Идти на войну?

– И идти на войну, и скрывать это от нас.