Дмитрий Манасыпов - Метро 2035 - Преданный пес

Штуцер грохнул, толкая в плечо. Автожир фыркнул, вздрогнул пришпоренной лошадью. Выбросил дым и немного искр, скрежетнул, чихнул, взвыл основным винтом.

Зуб, закрепляя успех, стрелял. Всаживал пулю за пулей – в брюхо, пролетевшее над головой, в хвост, в бок, еще, пытаясь добить. Автожир кашлял, чихал, но справлялся, пусть и покачиваясь как пьяный. И уходил вправо, оттягиваясь в сторону Курумоча и даже пытаясь набрать скорость. Назад, за такой вроде легкой добычей, людей в нем не тянуло.

Он даже вскинул руку им вслед, выставил средний палец и…

– В рот твое коромысло!

Тот самый лед. То самое тонкое и крепко застывшее масло, чуть не выбросившее его с трассы. Откуда оно взялось? Да вон оттуда.

Дебил ты, братец, списал удирающих летунов на свой счет, ага, держи карман шире. Думать надо головой, а не только жрать в нее и биться о приборную доску и логично рассуждать, да быстрее, прикидывая все возможные опасности. Прямо как сейчас.

Лед осенью сам по себе не возьмется. Природа все больше проявляла свою милость к выжившим остаткам людишек, но порой спуску не давала. Даже хуже, если уж честно. Раз неоткуда взяться на трассе гладкой и скользкой блестящей доске от холмов и вниз, так смотри лучше.

Аномалии. Паскудные дрянные остатки Беды, не желавшие уходить порой даже сильнее, чем мутировавшие твари. Возникающие из пустоты, прячущиеся в укромных и не только углах, убивающие дико, страшно, непонятно.

Синее и голубое переливалось в той стороне, куда ему было нужно. Переливалось еще не очень сильно, хотя и имеющегося заряда хватило на сотворенное убойное чудо по дороге. И Зуб уже прекрасно понял главное.

Удрать он может только в сторону города. Но там, у башни, ему точно обрадуются до той степени, когда машину и его самого превратят в решето из всех стволов.

А еще, что вполне ожидаемо, фиг выйдет обогнать надвигающуюся хреновину. Мир вокруг себя стылый ультрамарин превращал в ледяной ад за доли секунды. Зуб о таком слышал, потому и узнал.

Морозники. Зимние Очи. Синяя смерть. В эпицентре, крутящемся в паре километров от него и машины, все уже превратилось в ледяные статуи с травяно-лиственными орнаментами. Эдакий парк замерзшей жизни посреди испуганно удравшей осени.

И ему… И ему надо срочно что-то придумать. Хотя – Зуб уже знал, что именно. Нечего стоять просто так, иначе звенеть ему не только застуженными в жесть бубенцами, а сосульками, растущими из недышащей носопырки.

Он спрыгнул, перекидывая штуцер за спину, и торопливо полез за инструментами. Включил печку, прогревая «ласточку» и забив на сгорающее топливо. Хрен с ним, справится, отыщет, пешком дойдет, если что. Тут недалеко, километров семьдесят, даже меньше.

Зубило, кувалда, ключи, отдельно бутыль с отработанным маслом. Выход-то один: четко ограничить себя огнем. Раньше морозники лупили точечно, прокаляя холодом пятаки метров в сто радиусом. Сейчас разбрасывали, вроде как, вокруг себя лепестки, где по краям можно и выжить. На то и надежда. И на свои руки со спиной, инструменты и ржавые болты с гайками на вроде бы относительно живых покрышках фуры.

Залить каждое из четырех дальних колес отработкой, дать впитаться по резьбе. Накидать на ближние сухого перекати-поля, досок от бортов самой шаланды, запалить костер в сторонке. Поджечь ближние к девятке пары колес, отогнав «ласточку» на пару метров. Вернуться к дальним покрышкам.

Одну Зуб смог тупо скрутить, использовав гнутую полую трубку как рычаг, вставив в нее ключ. Но только одну, тут же подкатив ее к морде машины и подпалив. Пусть занимается. Успеет, повезет и не окажется в центре, выживет. Может, даже вспотеет, жара хватит и металл в нем расплавить… наверное.

Оставшиеся колеса пришлось срубать. Вернее, как пришлось? Вышло срубать, и когда вдруг ощутил начало онемения пальцев с носом, успел только одно. Его и подкатил к дальнему борту своего точила, поминутно оглядываясь на накатывающие сине-голубые всполохи в раскрывшихся на небе зенках.

Покрышка занялась, а от первой и от полыхающих на фуре уже пер жар. Но только потеть не вышло. Зуб, еще раз кинув взгляд назад, оторопел. По самому носу тягача, скрипя и хрустя, разбегались бело-полупрозрачные цветы-узоры. Растекались пока еще медленно, но очень уверенно, такие же бежали по земле, превращая траву в бело-кристальную острую шипастую дрянь.

– Господи, пронеси! – Зуб перепрыгнул через капот, дернул дверку и обалдел, разглядывая нешелохнувшуюся сталь, уже расписанную морозным кружевом. – Да ну, елы-палы, ты серьезно?!