Дмитрий Манасыпов - Метро 2035 - Преданный пес

Ткани искали и тряслись над найденными и на треть целыми рулонами. Научились ткать заново, отыскивая схемы станков. Лен и коноплю, как двести лет назад, выращивали полями, собирая, разминая на волокна и превращая в готовые штуки полотна. Научились не везде, да и растить получалось тоже не у всех. Потому плотных валиков с тканями в каждом рюкзаке оказалось по два. Для переноски их зашивали в провощенную кожу, чтобы продать потом подороже. Нести, правда, оказывалось куда тяжелее.

С нитками та же байда, Хаунд, доставая толстые катушки искусственных, черных, зеленых и даже цветных, не совсем понимал переживаний по их поводу. Но, как оказалось, порядок должен быть. Среди десятка из рюкзака три катушки оказались натуральными. Как только выжили, интересно.

Сахар паковали в несколько пакетов из плотного полиэтилена. Этого-то говна человечество себе заготовило сколько угодно. Отмытый, продезинфицированный, расплавленный на сгибах утюгами – отлично для сахарка. Его-то, из свеклы, Кинель имел уже достаточно. Лишний раз подтверждая простую вещь: жесткий контроль центральной власти, обладающей механизацией, мобильной и обученной военной силой, собранным отовсюду медперсоналом с мединвентарем, скрепленными воедино интеллектуально-инженерным меньшинством и подконтрольным аграрным большинством, грамотно удерживаемым в ежовых рукавицах – единственный верный путь из свалившегося на страну дерьмища.

Мед медком, Башкирия, северные части Самарской и Оренбургской областей, им славились всегда, но сахар – он и в Африке сахар. Дорого и прибыльно. Кот караванщик умелый, не отнять. Не был бы такой тварью, глядишь, Хаунд бы даже подумал о партнерстве, йа. Даже после первых двенадцати часов в его обществе был готов что-то простить. До устроенного старшим каравана избиения. Такое, натюрлих, не исправить и не простить.

– Эй, – Кот, прохаживаясь и наблюдая, пнул одну из грудастых девок, – сиськи с голосами, заканчивайте и на готовку. Живее, дуры тупые, жрать хочу. Киндер, кюхе, кирхе, мать вашу, будете слушаться, обеспечу вам такое счастье.

Анна, разложившая груз на специально закрепленном к рюкзаку куске брезента, поморщилась.

– О, образованная баба нам попалась, братва! – Кот хмыкнул, оказавшись рядом. – Не согласны, милочка, с женской формулой счастья, озвученной мною?

– Согласна.

– Сразу видно самую подлую бабскую породу. – Караванщик не отходил от нее. – Типа прикинулась паинькой и думает, поверил ей. Угу, держи карман шире.

Анна не ответила, села и вытянула ноги.

– Что это мы тут выдумали отдыхать? – изумился Кот. – Жопку-то подними, красотка, да вали подметай вон там. Нам тут сидеть черт знает сколько, не в грязи же.

– Не хватает одного. – Большой, пыхтя, встал у двери, развернув ПК внутрь заправки. – Этого, молодого кинельского.

– Сука! – Кот пересчитал караван. – Хер там одного! То-то, думаю, эту пиздливую мразь давно не слышно стало. Он же шел посередке? С кем-то еще из наемных, верно?

– Да. – Костя кивнул. – Филин, видно, из-за него до сих пор там бродит.

– Сипа! – рявкнул Кот. – Ты с его стороны шел?

– Ну…

– Чо ну, ебанько?! Ты как проглядел, что этот упырь свинтил, а?

– Кот, я это…

Ерш, подвинувшись к Хаунду, лихорадочно блестел глазами, жившими сейчас только странной надеждой и ожиданием боя.

– Слышишь, Пес, может, ну…

– Нет. – Хаунд разложил остатки поклажи, передал двойняшкам свою ткань, рулон, явно намокший из-за разошедшейся дратвы на боку. – Положат.

Как пить дать, даже покладут, напичканных свинцом и прямо здесь. Большой на выходе не зря стоит так удобно, пристроив пулемет на подтащенные лишние козлы. Здоровяк свое дело знает туго, наверняка не стреляет, а шьет, как хорошая швея иглой. Попадает ровно куда хочет.

– Сипа, ты опять накосячил. – Кот фыркал, уже знакомо, опять начиная заводиться. – Два тела пропало, сорок пять кило товара. Смехуечки все тебе?

– Кот, да я…

– Головка от фаллоса, епта. – Кот дал пинка тишком крадущемуся мимо двойняшке-пареньку. – Если Филин их не найдет, Сипа, ты меня знаешь, да?

– Идут, – буркнул Большой. – Двое.

Кот подтащил ближе к уже начавшему гудеть очагу колоду, уселся. И уставился на вход.

– Вдоль стены сели, – негромко сказал Костя, – вон там.

«Вон там» оказалось прямо под стволом Большого. Натюрлих, сам Хаунд поступил бы также. Вроде и помещеньице небольшое, но все угнездились где сказано. Одной очередью всех перечертить – как два пальца об асфальт, йа.